Он опять налил ей шампанского и попытался продолжить:

– Могу я задать тебе вопрос?

– Мой ответ – нет.

– Ты даже не знаешь, о чем я хочу спросить.

– Я же сказала: не хочу об этом знать.

Долгое молчание свидетельствовало, что Владимиру, натолкнувшемуся на безразличие Карлы, не по себе. Он не привык к тому, чтобы ему сопротивлялись с таким упорством. Она прыснула, выпила залпом и снова протянула бокал, сказав примирительно:

– Шучу.

Русский прочистил горло.

– Ведь этот американец, агент ФБР, сегодня приходил за тобой, верно?

– И что?

– Почему ты меня не предупредила, что он тебя ищет?

– Потому что для меня самой это было неожиданностью.

– Его приняли как надо. Этот тип сует нос повсюду, и тебе надо было твердо сказать, что ему тут нечего делать.

– Я ведь так и сказала.

– Все-таки пришлось сперва на тебя надавить.

– Взяв мою дочь в заложницы.

– Ну вот, опять! Никогда бы я не осмелился поднять руку на Леа. Но если не веришь, то почему же ты все еще здесь?

– Я убеждена, что ты не способен причинить ей зло. Но при этом думаю, что ты на все готов, лишь бы меня удержать, а из-за ревности теряешь голову. Когда Лав явился сюда, ты ведь мог приказать, чтобы его убили. Но предпочел, чтобы я сама его спровадила, и взял в заложницы мою дочь. Это все же лучше, чем кровавая баня. Так что Натан Лав сходит со сцены.

– Злишься, что я надавил на тебя?

– Ты меня любишь до потери рассудка. С этим не шутят.