До Французской революции, когда эта площадь еще называлась Королевской, здесь происходило бесчисленное множество дуэлей. На каждом квадратном дюйме этого прямоугольника, где теперь простые парижане гуляли, наслаждаясь теплом осеннего солнца, и выпускали своих избалованных собачек бегать без поводков, на протяжении веков сражались друг с другом и умирали молодые аристократы и дворяне – протыкали друг друга шпагами или всаживали друг в друга пистолетные пули с расстояния в несколько шагов – лишь для того, чтобы доказать свою храбрость или защитить задетую, по их мнению, честь. Хотя в настоящее время стало правилом хорошего тона высмеивать дуэли как элемент дикой и кровожадной эпохи, Смит все же спросил себя, а справедливо ли на самом деле такое отношение? Если уж на то пошло, то как будущие историки охарактеризуют так называемую современную эпоху, в ходе которой появилось так много желающих везде и всюду истреблять совершенно незнакомых людей, не сделавших им ничего плохого?

Некрасивая пухлая темноволосая молодая женщина в черном плаще до колен и синих джинсах прошла рядом с его столиком, заметила, что незнакомый мужчина смотрит на нее, ярко покраснела, опустила голову и прибавила шагу. Джон проводил ее взглядом, спрашивая себя, могла ли она быть тем самым человеком, которого он ждал?

– Это место? Оно занято, m’sieur? – проскрипел на ломаном английском голос, услышав который нельзя было усомниться в том, что его обладательница на протяжении нескольких десятилетий выкуривает по три-четыре пачки сигарет в день.

Смит поднял голову и увидел сухопарую, прямую как палка, пожилую парижанку, судя по темной одежде, вдову, глядевшую на него сверху вниз. Ему сразу же бросились в глаза безукоризненно уложенные в прическу густые седые волосы, изрезанное глубокими морщинами лицо, крючковатый нос, торчавший вперед, словно у ястреба, и суровый хищный взгляд. А старуха вскинула аккуратную бровь, совершенно очевидно рассерженная его медлительностью и глупостью.

– Вы не говорите по-английски, m’sieur? Pardon. Sprechen Sie Deutsch?[32]

Прежде чем он успел сообразить, как ей ответить, женщина уже отвернулась от него и обратилась к своей собаке, маленькому, такому же пожилому, как и его хозяйка, пуделю, который вдруг принялся с величайшим азартом грызть ножку соседнего стула.

– Уймись, Паскаль! Дай этой никчемной мебели самой развалиться от старости! – прикрикнула она на собаку. Ее французский язык был очень образным и выразительным.

Очевидно, удовлетворенная тем, что Смит или оглох, или онемел, или и то и другое вместе, старуха опустилась на стоявший напротив стул. При этом она негромко застонала от боли, вероятно, сопровождавшей всякое изменение положения ее изуродованных артритом костей. Смит, обеспокоенный совершенно не нужным ему появлением этого чучела, отвел взгляд в сторону.