— Какое произведение? Какое посвящение? Гетц не был композитором.

— Он был регентом. Дирижировал произведениями. Покопай в этом направлении…

Жансон откинулся в кресле, размахивая сигарой, как дирижерской палочкой.

— Возьми книгу, потом вернешь. Прочти ее, тогда поймешь, что я имею в виду.

Волокин сунул книгу в свой ягдташ и взглянул на часы. Девятнадцать тридцать. Он дал себе час на свободное плавание — и этот час истек. Он поднялся:

— Спасибо, профессор.

— Я тебя провожу. Но обещай мне кое-что.

— Что?

— Когда все это кончится, зайди ко мне. Мы покричим вместе.

— Обещаю, профессор. Лишь бы стены выдержали!

Старик проводил сыщика до двери. Он шепнул:

— Знаешь, что говорил Янов о неврозах?

— Нет.

— «Невроз — наркотик для человека, который не принимает наркотиков».

Волокин кивнул, поправляя ягдташ. Он не понимал этой фразы, но мог бы добавить к ней еще одну мысль — о себе самом. Он выбрал и то и другое. Наркоту и неврозы…

46

46

Когда в восемь вечера они встретились, Касдан потребовал полного отчета.

На площади Сен-Мишель они укрылись в тепле, в седане «вольво».

Русский выложил все. Об адвокате Женевьеве Харова, которая рассказала ему о загадочном звонке Гетца. «Преступления продолжаются». О своих тщетных усилиях разыскать троих чилийцев, прибывших во Францию 3 марта 1987 года вместе с Вильгельмом Гетцем.