Армянин рассказал историю Ханса Вернера Хартманна. Музыковеда. Гитлеровца. Исследователя. Духовного наставника. Виртуоза пыток. Бурная биография на фоне Второй мировой и чилийской диктатуры.

О большем Волокин не мог и мечтать.

— Вот те на! — присвистнул он. — Все сходится.

— Остынь. Все, что мы имеем, — обрывки, предположения, притянутые за уши. Фактически у нас есть лишь три убийства, никак не связанные между собой. Подозрение о детях-убийцах. И давно умерший наставник.

Волокин не ответил. Касдан так и не тронулся с места. Через ветровое стекло русский рассматривал площадь Сен-Мишель и фонтан с драконами. Ни души. Сигнал тревоги уже прозвонил. Парижане укрылись в своих позолоченных теплых гнездышках. Рождество празднуют за закрытой дверью.

— И что ты предлагаешь? — бросил наконец армянин.

— Рванем к Гетцу. Проверим все хоралы, которыми он дирижировал за последние годы. Возьмем первую букву каждого из них и посмотрим, что это даст.

— По-моему, дохлый номер.

— У вас другие планы на Рождество?

— Да. Но твоим поискам они не помешают. — Он включил зажигание. — Едем.

«Вольво» рванул с места. Объехал площадь. Поднялся по улице Дантона, потом по улице Месье-Ле-Пренс в сторону бульвара Сен-Мишель. Оба молчали. Русский сознавал, что они сейчас наслаждаются одними и теми же чувствами. Горячкой расследования. Своим сообщничеством. Рождеством, которое раз в кои-то веки не будет рифмоваться с одиночеством.

Площадь Данфер-Рошро. Проспект Женераль-Леклерк.

Касдан дисциплинированно сделал большой крюк, чтобы повернуть налево там, где положено. Волокин подумал: «Закон у него в крови». Затем, устроившись в своем кресле, он стал наблюдать, как перед ними разворачивается проспект Рене-Коти. Здесь царил мирный покой, как на ярко освещенном теплоходе, скользящем по черным водам. Мастерские художников. Школы из красного кирпича. А деревья на разделительной полосе отличались надменным благородством, словно вели к замку.

Роль замка играл парк Монсури. Касдан свернул налево, спустился по проспекту Рей. Темная, спокойная улица Газан словно ждала их.

Универсальный ключ. Лестница. Опечатанная дверь. Они вошли в квартиру чилийца, словно к себе домой. Компьютер стоял на своем месте. Полицейские не торопились его забирать. Рождество, словно повышенный сахар в крови, замедлил всю их деятельность.

Они заперли за собой дверь. Прошли в музыкальный салон. Наглухо закрыли штору и включили свет. Волокин тут же зарылся в партитуры Гетца. Он знал, где искать. Такими же поисками он занимался и прошлой ночью. Пролистав архивы органиста, он внимательно просмотрел хоралы, которые тот готовил к нынешнему Рождеству 2006 года.