Тот сказал медсестрам:

— О'кей. Антистолбнячный гамма-глобулин. Успокоительное, потом анестезия. Переходим в операционную.

Касдан с беспокойством наблюдал за их манипуляциями. Его мозг разрывали обрывки воспоминаний. Он думал о жене, о венах на ее голом черепе, о невнятном голосе, едва слышном в полумраке ее последней палаты. О сыне, которого он в три года отвез в отделение «Скорой помощи» с симптомами менингита. О себе самом, так часто поступавшем в приемный покой больницы Святой Анны в качестве заключенного, когда у него отбирали пистолет, пояс и шнурки от ботинок, чтобы не наделал «глупостей». Разум, содержащийся под стражей.

— Все обойдется.

— Простите?

Врач стоял перед ним. Хирургическая лампа отбрасывала на них беспощадный свет. Тысячи стеклянных фасеток, словно чудовищный глаз белой мухи.

— Все обойдется, — повторил врач. — Лезвие скользнуло по мышце. Ни одна жизненно важная зона не затронута. Но придется извлечь кусок лезвия, застрявший в теле. Он потерял много крови. У вас какая группа крови?

— А плюс.

— Мы возьмем у вас немного. Для вашего напарника.

— Без проблем.

Касдан стянул куртку и сел в углу зала. Одна из медсестер уже закатывала ему рукав. Интерн еще раз осмотрел тело раненого и обернулся к армянину:

— Расскажите подробнее о нападении.

Касдан ответил не сразу, наблюдая, как его кровь стекает по трубке. Темная. Тяжелая. Угрожающая. «Из меня вытекает жизнь», — подумал он, потом посмотрел на врача:

— Все произошло очень быстро. Мы были в Женвилье на задании.

— Посреди ночи?

— Вам по секундам расписать?

— Мне придется сообщить…

Медсестра унесла свои пробирки. Касдан согнул руку. Этот врач уже действовал ему на нервы.

— Делайте что хотите, — сказал он, — только вытащите лезвие у него из ноги!

— Держите себя в руках. Мне понадобятся ваши фамилии и регистрационные номера.