Грейс мгновенно воспрянул духом, очутившись в теплой уютной гостиной. Клио счастливо улыбалась. Ноздри дразнил чесночный запах готовившейся еды, лилась оперная музыка. Он узнал увертюру из «Кармен» Бизе и за это был очень собою доволен. Клио занялась его музыкальным воспитанием, и он с удивлением понял, что действительно начинает любить оперу.

К нему с громким лаем мчался Хамфри, волоча за собой ярды туалетной бумаги. Он наклонился, погладил пса по голове.

– Эй, приятель!

Тот, возбужденно прыгая, лизнул его в подбородок. Клио свернулась клубочком на огромном диване, обложившись бумагами, с книгой в руках – несомненно, по философии, которую изучает в Открытом университете, вознамерившись получить степень.

– Смотри, Хамфри! – воскликнула она, и пес взвыл, услыхав ее голос. – Суперинтендент Рой Грейс дома! Твой хозяин. Кто-то очень рад тебя видеть, Рой.

– Только он? – с притворным огорчением спросил Грейс, направившись к ней вместе с Хамфри, вцепившимся в штанину.

– Он сегодня очень хороший мальчик. Дома не писал.

– Большое достижение.

– А я рада тебе еще больше, чем он! – объявила Клио, откладывая книгу под названием «Экзистенциализм – это гуманизм», на многих страницах которой были наклеены желтые листочки для заметок.

Он смотрел на нее, испытывая невероятную радость. Волосы заколоты на макушке, длинная коричневая кофта крупной вязки закрывает бедра, черные легинсы подчеркивают красоту ног.

Грейс смаковал вкусные запахи, переполненный счастьем, ощущением сопричастности. Сознание, что после долгих трудных часов он наконец пришел в дом, где сосредоточилась вся его жизнь, доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие. Его душа пела.

– Люблю тебя. – Он наклонился, обнял Клио за шею, страстно поцеловал в губы. Оторвался на миг, сказал: – Похоже, в самом деле люблю.

Они снова поцеловались.

– И я тебя тоже, пожалуй.

– Правда?

Клио кивнула:

– Угу. Да!

– Я хочу в выходные купить тебе кольцо.

Она взглянула на него. В больших глазах выражение взволнованной школьницы. Усмехнулась:

– Давай. Большое, чертовски тяжелое, сплошь усыпанное камнями!