Медсестра у дверей повторила:

– Пойдем.

Линн поцеловала дочку.

– Иди с ней, дорогая. Я приду через пару минут, только внесу последний платеж. Пока ты готовишься, отправлю в банк факс.

Она помогла Кейтлин подняться. Пошатываясь, с рассеянным взглядом, Кейтлин вновь обратилась к Марлен Хартман:

– Попросите хирурга насчет Фейст?

– Обязательно, – широко улыбнулась та.

Кейтлин шагнула к матери:

– Только ты недолго, мам, ладно?

– Потороплюсь изо всех сил, милая.

– Я боюсь, – прошептала Кейтлин.

– Через несколько дней ты себя не узнаешь! – заверила Марлен и, как только дверь за медсестрой и девочкой закрылась, спросила с подозрительным прищуром: – О какой фотографии говорит ваша дочь?

Линн не успела ответить – внимание немки привлек внезапно раздавшийся треск низко летящего вертолета. Она вскочила с кресла, бросилась к окну, выглянула и прошипела сквозь зубы:

– Scheisse![42]

115

115

Медсестра втащила Кейтлин в маленькую раздевалку с рядами запертых металлических шкафчиков и одиноким больничным халатом, висевшим на вешалке.

– Раздевайся, – приказала она. – Одежду оставь в шкафчике номер четырнадцать. Я подожду. – И закрыла дверь.

Кейтлин смотрела на шкафчики дрожа, судорожно сглатывая. В замке шкафчика номер четырнадцать торчал ключ с резинкой, напомнив ей плавательный бассейн.