– Для «Ламаар» эта дюжина – как слону дробина, – произнес Лебрехт. – Остановиться предлагаешь? А зачем тогда было все затевать? Нет уж, у нас война. А на войне случаются человеческие жертвы. Я с этой мыслью давно смирился, еще когда наш план был в проекте. Хочу увидеть, как «Ламаар» отбросит коньки, прежде чем сам их отброшу. И вообще – мы же собираемся уничтожать лишь тех, кто имеет то или иное отношение к компании. Разве это не твои слова, а, Митч? Если никто не будет иметь к «Ламаар» отношения, никто и не пострадает.

Кевин Кеннеди снова налил себе водки.

– Ничего не поделаешь, Митч, – сказал он. – Знаю, знаю, что у тебя на уме, да только отступать и сожалеть уже поздно. Лучше усыпи-ка свою совесть. Сказав «а», надо говорить «бэ».

Они работали вместе со Второй мировой войны. Кеннеди и Лебрехт воплощали все фантазии Барбера. Кевин был одним из лучших продюсеров Голливуда, тем еще сукиным сыном; что касается Лебрехта, равного ему режиссера Барберу встречать не приходилось. Именно за талант Лебрехту прощались и запущенный нарциссизм, и прогрессирующее высокомерие.

И всех их «открыл» Дини, и взял под крыло, и вместе они построили целую империю. Однако теперь их империю превратили в обитель упадка и порока, провонявшую жаждой наживы. Лебрехт и Кеннеди, конечно, правы. Эти Содом и Гоморру необходимо стереть с лица Земли. Отступать некуда – они перешли Рубикон.

Alea iacta est.

Глава 80

Глава 80

Вертолет, на земле поджидавший момента, когда можно будет начать преследовать плохих парней, срочно переквалифицировался на доставку в больницу парней хороших.

Нас встречали чуть ли не с оркестром, и не потому, что мы полицейские, а потому, что Айк Роуз перечислял деньги в фонд именно этого медицинского центра. Терри в вертолете оклемался и, едва остановились роторы (специально выжидал наступления тишины), заговорил:

– Никогда бы не подумал… что они… взорвут деньги… Ты молодец, напарник. Ты мне… жизнь спас.

– Рад стараться. Можешь задействовать этот эпизод в своей комедии положений.

– Обязательно… если вообще смогу принять… вертикальное положение.

Тут набежали люди в зеленой униформе, вытащили Терри из вертолета, погрузили на каталку и увезли.

Я в медицинской помощи не нуждался, поэтому меня проводили в отдельную комнату ожидания, зарезервированную для родственников наиболее щедрых пациентов.

Комната ожидания ничего общего не имела с игровой, где я впервые увидел Хьюго. Мебель здесь присутствовала исключительно полированного красного дерева. Стены и ковровое покрытие являли собой образчик сочетаемости приглушенного голубого с бежевым. Даже слова «У нас не курят» сияли золотыми буквами на черном фоне. Короче, все здесь было призвано компенсировать моральный ущерб лицам, имевшим неудобство оказаться в непосредственной близости от физических страданий.