– Больше никто.

Я кивнул, как бы подчеркивая ответ для жюри. Бросил взгляд на скамью присяжных и обменялся взглядами с теми, что сидели в первом ряду.

– Хорошо, детектив. Сейчас я хочу спросить вас о Чарлзе Тэлботе. Как вы узнали об этом человеке?

– Мм… обвинитель… мистер Минтон, велел мне разыскать его.

– А вам известно, откуда мистер Минтон узнал о его существовании?

– Это вы его информировали. У вас была видеокассета из того бара, на которой он заснят вместе с жертвой за пару часов до преступного инцидент.

Я понимал, что этот поворот в показаниях может стать удобным моментом для предъявления суду этого самого видео, но мне хотелось с этим повременить. Хотелось, чтобы, когда я стану демонстрировать видеозапись членам жюри, на свидетельской трибуне находилась жертва.

– А до этого момента вы не считали важным разыскивать того человека?

– Нет, я просто не знал о нем.

– Когда вы наконец узнали о Тэлботе и разыскали его, вы обследовали его левую руку, дабы установить, не имелось ли на ней каких-либо ссадин, могущих образоваться в результате неоднократных ударов кого-либо кулаком в лицо?

– Нет, я этого не делал.

– Потому что были уверены в своем выборе на роль преступника мистера Руле?

– Это не был выбор, а то направление, на которое нас вывело следствие. Я начал искать Чарлза Тэлбота не ранее чем через две недели после того, как преступление совершилось.

– То есть вы хотите сказать, что если у него и были на руке повреждения, то они к тому времени уже сошли, так?

– Я не специалист в этом деле, но – да, так я подумал.

– То есть вы вообще не смотрели на его руку, не правда ли?

– Нет, специально не смотрел.

– Вы спрашивали кого-либо из сотрудников мистера Тэлбота, видели ли они синяки, ссадины или иные повреждения на руке своего босса непосредственно после случившегося?

– Нет.

– Вы даже и не рассматривали никого, кроме мистера Руле, не так ли?