Я спросил Руле, сумеет ли его мать присоединиться к нам на ленч, чтобы мы могли обсудить ее будущие показания, время которых подоспеет во второй половине дня, если не сразу же после перерыва. Он сказал, что это устроит, и предложил нам встретиться во французском ресторане на бульваре Вентура. Я напомнил ему, что времени у нас в обрез и его матери лучше встретиться с нами в «Четырех зеленых полянках». Мне не нравилась мысль вести их в мое святилище, но я знал, что мы сможем там быстро поесть и вернуться в суд. Тамошняя пища наверняка могла тягаться с французским бистро на бульваре Вентура, но меня это не волновало.

Встав и отвернувшись от стола защиты, я увидел, что зрительские ряды пусты – все спешно устремились на обед, и только Минтон ожидал меня возле ограждения.

– Могу я переговорить с вами минутку? – спросил он.

– Разумеется.

Мы подождали, пока Руле пройдет через калитку в барьере и покинет помещение суда, и лишь тогда начали разговор. Я знал, что меня ожидает. Обычное дело для прокурора – при первых признаках затруднений закидывать удочку на предмет заключения судебной сделки на сниженных условиях. А Минтон понимал, что у него затруднения. Ключевая свидетельница по основному событию оказалась в лучшем случае легкой добычей для провокационных вопросов.

– В чем дело? – спросил я.

– Я раздумывал над вашими словами о тысяче бритв.

– Ну и?..

– Хотел бы сделать вам предложение.

– Вы в этом деле человек новый. Разве не нужно, чтобы кто-нибудь вышестоящий дал вам «добро» на предложение судебной сделки?

– Я и сам наделен кое-какими полномочиями.

– Тогда скажите, что вы уполномочены предложить мне.

– Я снижу уровень обвинений до нападения при отягчающих обстоятельствах и нанесения тяжких телесных повреждений.

– И?..

– Сброшу запрашиваемый срок до четырех лет.

Это предложение было существенной уступкой. Но Руле, если он его примет, все равно на четыре года окажется за решеткой. Принципиальная разница состояла в том, что предложение выводило данное уголовное дело из статуса преступлений на сексуальной почве. Руле по выходе из тюрьмы не пришлось бы отмечаться у местных властей в качестве лица, совершившего сексуальное преступление.

Я взглянул на своего собеседника так, словно он только что оскорбил память моей матери.

– Полагаю, это смело, Тед, – учитывая, как ваша козырная свидетельница проявила себя на свидетельской трибуне. Вы видели присяжного, который повсюду таскает с собой Библию? Пока она давала показания, у него был такой вид, будто его вот-вот стошнит на священную книгу.