– При такой жизни, – пожаловался он как-то Ноэль, смущенно улыбаясь, – мне никогда не осуществить эту мечту.
Ноэль по-прежнему раз в месяц ездила в Париж для встречи с Кристианом Барбе. Он наладил связь с частным сыскным агентством в Вашингтоне и постоянно получал сообщения о Ларри Дугласе. Осторожно прощупав Ноэль, сыщик вызвался посылать ей сведения об интересующем ее лице в Афины, но она ответила, что предпочитает приезжать за ними сама. Барбе лукаво улыбнулся и заговорщическим тоном заметил:
– Понимаю, мадемуазель Паж.
Значит, она не хочет, чтобы Демирис узнал о ее интересе к Ларри Дугласу. В голову сыщика запала мысль о шантаже.
– Вы оказали мне большую помощь, месье Барбе, – заявила ему Ноэль, – и при этом вели себя в высшей степени осторожно и благоразумно.
Он елейно улыбнулся:
– Благодарю вас, мадемуазель Паж. Все мое дело построено на осторожности и благоразумии.
– Вот именно, – подтвердила Ноэль. – Я знаю, что вы ведете себя рассудительно, потому что Константин Демирис ни разу не упоминал мне вашего имени. Как только он сделает это, я тут же попрошу его уничтожить вас.
Она говорила приятным, спокойным тоном, но ее слова произвели эффект разорвавшейся бомбы.
Барбе посмотрел на Ноэль долгим растерянным взглядом и, облизнув губы, заикаясь произнес:
– Я... я заверяю вас, мадемуазель, что я... никогда не стану...
– Я в этом уверена, – перебила его Ноэль и ушла.
На борту рейсового самолета, увозившего ее в Грецию, Ноэль взяла полученный от Барбе конверт, достала из него лист бумаги и прочла следующее: