– Я много думал о причинах того, что произошло, хотя в них вряд ли можно разобраться. Что заставляет одного человека убить другого? Ненависть, затмение мозгов, отчаяние? До конца понять это невозможно. Но я старался понять, правда старался. Я хочу сказать, что прошу у тебя прощения, Барбара. Многие сочтут это смешным, но все равно прости меня. Ты должна поверить мне, Барбара, что ты для меня значишь гораздо больше, чем та женщина. Если честно, мне казалось, что я нашел в ней то, чего нет у других. Это была моя ошибка, признаю это и раскаиваюсь. Ты как-то заговорила о моей одержимости ею. Да, она была как наваждение. Почему – долго объяснять. Она обладала какой-то редкой притягательностью. Сильная она была женщина, а я – слабый мужчина. Мне потребовались бы годы, чтобы излечиться от нее. Возможно, я никогда бы не излечился, будь она жива. Оправдания мне нет. Я всегда считал, что разговоры на эту тему не принесут пользы ни тебе, ни мне. Полагаю, что и ты так думала. Что случилось – то случилось. Естественно, я много размышлял, почему и как это произошло. Не мог не думать об этом. Любой прокурор знает, что зло всегда рядом с нами.

Барбара встала, вцепилась руками в спинку стула, смотрит негодующе. Она не желает слушать моих откровений. Но я продолжаю:

– Никогда не думал, что заговорю с тобой об этом. Однако пришло время поговорить начистоту. Нет, Барбара, я ничем тебе не угрожаю. Одному Богу известно, что может подумать человек в твоем положении. Просто пора выложить карты на стол. Не хочу гадать, что ты об этом думаешь и что я сделаю. Не надо, чтобы это влияло на нашу жизнь. Тому – масса причин, и прежде всего – Нат. Пытаясь понять, почему и как была убита эта женщина, я пришел к выводу: чтобы не разъединять нас, чтобы нам было хорошо. Это убийство – как знак судьбы. Судьба словно отомстила Каролине за меня – пусть это звучит кощунственно.

Наконец я заканчиваю свой монолог и испытываю удовлетворение. Я покончил с затянувшейся историей раз и навсегда. Мне удалось сделать это лучше, чем я ожидал. Барбара молча роняет слезы.

– Что я могу тебе сказать? – тяжело вздыхая, говорит она. – Я сожалею о случившемся. Правда сожалею. Когда-нибудь ты поймешь меня.

– Я тебя понимаю.

– Я все время собиралась признаться тебе, но не хватало духу. Но если бы меня вызвали свидетельницей, я рассказала бы, как все было.

– Но твои показания не спасли бы меня. Кто бы поверил, что Каролину убила ты?

Снова слезы. Слова сказаны, и они в какой-то мере постепенно успокаивают ее. Утирая слезы, она говорит, не поднимая глаз, дрожащим голосом: