— Так, скажи, как ты себя чувствуешь? — спросила она еще раз.

— Ничего, Шура, сносно, — ответил я. Шумно затянулся сигаретой и, поперхнувшись, ощутил резкую боль в груди — в трех сломанных ребрах. Я задержал дыхание. Тем более что дышать здешним воздухом было не слишком приятно — ароматы его наполняли еще те.

Больница имеет один общий специфический запах. Но каждое отделение в ней, обладая своей собственной изюминкой, пахнет по-особому. Нашему травматологическому отделению был присущ запах гнойных бинтов, мази Вишневского и ампутированных конечностей. (Отрадно хоть, что не моих конечностей!) Правда, в курилке, где мы сидели на кушетке, он почти не ощущался. В курилке витал стойкий дух табака, от которого Шура то и дело морщила нос. Но где еще можно было уединиться зимой в больнице для разговора с близким человеком? Не в операционной же или перевязочной — они предназначены несколько для иных целей. Потом, кто ж нас туда пустит?

— Бросал бы ты курить, дорогой, — покачала она головой.

— Обязательно скоро брошу, и начну вести здоровый образ жизни, — пообещал я. — Только выберусь прежде из больницы.

— Я тебе тут кое-что привезла, — сказала Шура, протягивая мне пакет с продуктами. Как я понял по ее полным сумкам, она успела побывать уже в столичных магазинах. Считалось, что в Москве все товары продаются лучше и качественнее, чем в Подмосковье. Не знаю, насколько они были лучше, но то, что дороже — это точно.

— Захватила тебе еще несколько книжек. Остались от дяди Виктора. Я помню, что ты любишь читать, — вынула она из одной из сумок стопку дешевых изданий карманного формата.

— Спасибо, Шура, — поблагодарил я, взвешивая на ладони стопку. — Почитаю.

— Честно, я думала, что ты выглядишь хуже. Но, оказывается, что ничего. Вполне терпимо.

Шура делала мне явный комплимент. Хотя мои синяки и гематомы почти зажили, вид у меня был отвратительный. Квазимодо Квазимодой. Лицо, словно после продолжительного запоя — заплывшее и опухшее. Не полностью затянулись зашитые рваные раны. Но, справедливости ради, нитки из них не торчали. Такое вот слабое утешение.

Из-за вывихнутой ноги я заметно хромал. Главное же, иногда у меня нестерпимо болела голова.

— Я хотела сказать, что могло быть хуже, — поняв течение моих мыслей, поправилась Шура. Моя старшая сестра была чуткой и по-житейски умной женщиной. Поэтому к ее словам я привык прислушиваться.

— Как вас здесь кормят? — спросила она, меняя тему.

— Так себе, сильно не разжиреешь.

— Ты ешь больше фруктов и пей сок. В следующий раз я еще привезу, — произнесла Шура. Потом внимательно осмотрела курилку. Задержала свой взгляд на плакате Минздрава, висевшем у нас за спиной. — Пока ты не начал вести здоровый образ жизни, постарайся все-таки меньше курить.