— И она… стала вынюхивать?

Скажи «нет», думала Клер. Пожалуйста, скажи «нет».

— Сначала да, но потом, когда узнала тебя получше, только притворялась, что высматривает. Она категорически отказалась продолжать, даже когда Дерек обнаружил это и начал ее поколачивать. Она обратилась ко мне за помощью. Я тотчас же отправился к Дереку и объяснил ему, что он во всем ошибся. Что у него нет законных прав на Эдем, что не существует никакого закопанного завещания, или какая там еще дурацкая мысль взбрела в его тупую башку. Я попытался довести до его сознания, что родство было через индийского доктора, который работал на Магду и…

— Индийского доктора?

— Все, что ответил мне Дерек, — что он «не родственник никакому гребаному пакистанцу». Итак…

— Почему ты не обратился к другим попечителям, к поверенному? Потому что Дерек отказался бы принимать участие в твоих маленьких сделках с наркотиками?

— Я… Это… сложно. Но я не думаю, что Дерек приложил руку к смерти Салли. Во всяком случае… он был подонок, но он не устроил бы убийство собственной дочери, — поспешно ответил Джек резким от волнения голосом. — Никто не сожалел больше, чем я, о том, что Салли… что она умерла.

Клер хотелось задать ему еще больше вопросов, но она была уверена, что если станет давить на Джека с требованием заполнить некоторые пробелы в его истории, он просто солжет — если уже не солгал. Что он выигрывал оттого, что говорил ей правду? В конце концов, всякий начинает лгать, когда оказывается на месте свидетеля. Какова бы ни была причина, всякий встает и клянется — на Библии, на Коране, на могиле своего брата. Говорит: да, этот тот самый человек, Номер Третий, да, я абсолютно уверен, что он полностью виновен.

А еще какая-то крошечная часть ее самой все-таки хотела, чтобы ее родственник вышел сухим из воды.

— Ты интересовалась индийским доктором, родством между Магдой и Риверсами? — спросил Джек, заставая ее врасплох, подбрасывая самую непреодолимую приманку.

17

17

Клер встревожило, что Джек вновь обрел спокойствие. Резкие, скрипучие нотки исчезли из его голоса, глаза снова заблестели.

— Не собрать ли нам всю историю вместе? — сказал он. — Мы могли бы начать с конца апреля тысяча восемьсот восемьдесят восьмого, когда Магда и ее муж отплыли на пароходе из Калькутты в Англию.

Она и без Джека могла нарисовать себе это. Картина уже была там, в ее сознании, не хватало только года, чтобы поместить ее в бумажную повесть — вещественное доказательство «О». Она видела древнюю реку, корабли с высокими мачтами, состязавшиеся за место с беспорядочной флотилией шлюпов и пароходов, сампанов и паромов. И трупов, припомнила Клер: за один год в реку сбросили пять тысяч трупов, как жаловался член бенгальской санитарной комиссии, — полторы тысячи покойников из одной только главной больницы Калькутты. Еще там наверняка были обезьяны: целые стаи обезьян устроились на ступеньках гхатов, точно туристы, машущие вслед кораблю, когда он проплывал рядом с дворцами короля Ауда. Река так спокойна, что женщине на палубе ясно видны королевский птичник, дворец старшей королевы, павлины; ее снимки лишь слегка затуманены у краев, может, виной тому поднимающийся туман, а может — устаревший фотографический процесс. Она думает о своем муже, о том, как долго еще будет действовать змеиный корень. «Пока смерть не разлучит нас. Смерть или обстоятельства».