— Дженнифер было самым популярным именем для девочек в тысяча девятьсот семидесятых годах и вторым по популярности в тысяча девятьсот восьмидесятых.

— Правда?

— О, прости.

Порой факты, скопившиеся в моей башке, ошалев от тесноты, ищут выход наружу и находят — главным образом через рот. Зачастую это не есть хорошо.

Она покачала головой.

— Ничего. Я понимаю, что ты имел в виду. Кругом одни Джен. Я даже подумывала сменить имя.

— К девяностым это имя скатилось на четырнадцатое место, возможно, как раз из-за того, что набило оскомину, — подумал я и заморгал, вдруг осознав, что сказал это вслух. — Но имя красивое, мне нравится.

Классно выкрутился, да?

— Мне тоже, но, знаешь, малость поднадоело. Все время одно и то же.

— Ребрендинг,[1] — отозвался я, понимающе кивая. — Все так сейчас делают.

Она рассмеялась, и я обнаружил, что мы уже не стоим, а идем вместе. В рабочий день, четверг, парк был почти пустым — несколько любителей бега трусцой, собачники, выгуливающие своих любимцев, да пара пенсионеров с удочками, пытающихся что-то выловить из реки. Мы поднырнули под их лесками, которые в лучах летнего солнца превратились в сверкающие нити. За металлическим ограждением о бетонные берега сердито плескалась растревоженная маленькой моторной лодкой река.

— А как обстоят дела с Хантером? — спросила она. — Я имею в виду имя?

Я проверил ее улыбку на тему прикола — далеко не каждый проявляет интерес к содержимому именной базы данных системы социального обеспечения.

— Тебе правда интересно?

— А то!

— Ну, это, конечно, не Дженнифер, куда там, но налицо существенный прогресс. Когда я родился, это имечко вообще находилось в четвертой сотне, а сейчас стоит на вполне приличном тридцать втором месте.

— Лихо! Стало быть, ты идешь впереди толпы.

— Похоже на то.

Я покосился на нее, пытаясь сообразить, раскусила она меня или еще нет.

Джен подбросила мяч и со звонким хлопком, будто в колокол ударила, поймала его длинными пальцами и повертела перед собой, как глобус, всматриваясь большими зелеными глазами в линии меридианов.