Тебе уже нельзя сделать больно, Тебе неважно, кто что скажет. Над могилой все еще витает злость, Но все равно, было весело. Сэм

Тебе уже нельзя сделать больно,

Тебе неважно, кто что скажет.

Над могилой все еще витает злость,

Но все равно, было весело.

Он прочитал строки еще раз. И еще.

Признание? А почему бы и нет?

Почерк был аккуратным, но явно мальчишеским. Слова не придуманы впопыхах, а тщательно откуда-то переписаны. Строчки глубоко врезались в бумагу.

Эти слова вонзились в его сердце, и наружу хлынул фонтан ярости. Он хотел снова ранить ее, вновь насладиться ее болью. Он смеялся. Дразнил. Скучал, но лишь потому, что не мог больше ее мучить.

«Я уничтожу тебя, Койн, — поклялся Дэвис про себя, сжимая в руках обложку с крупной надписью большими буквами «АННА КЭТ МУР». — Я так давно потерял своего ребенка, что забыл, что я отец. Успокоился. Упустил тебя из виду. Я забыл, что ты с ней сделал. Забыл, что не должен оставлять последнее слово за тобой.

Я покажу тебе, какой бывает злость».

77

77

— У тебя ученические права при себе? — спросила виртуальная Барвик.

— Нет.

— О боже!

— Да не бойся ты, — проговорил Джастин в микрофон. — Это ведь игра. Ты помнишь об этом?

— Для тебя, может, и игра, — сказала Сэлли. — А для меня здесь все по-настоящему. Я жизнью рискую.

— Но мы же не умрем.

— Ты часом не забыл? Мы охотимся за серийным убийцей!