— Я мог бы остановить его, и он не ушел бы из того помещения, — говорит Воорт. — Я мог бы задержать его до приезда «скорой помощи».

— Ты действительно так считаешь?

Воорт не может ответить. Он просто не знает.

Они идут по велосипедной дорожке, солнечной и теплой, мимо школы Стивесант, над которой, согласно аннулированному плану, должны были возвести высотное кооперативное здание в тридцать этажей, — объект Роберта Приста. Они проходят маленькую площадку для гольфа, джазовую эстраду и останавливаются у пирса № 26.

Камилла открывает замок своим ключом и, когда они входят, запирает за собой ворота — они оба являются членами клуба.

Внутри каяки сложены по будкам, пахнет деревом, смолой, солью и рекой. Со стороны Атлантики веет бриз, и потому, возможно, запах такой же, как триста лет назад, когда юнга, предок Воорта, появился в Новом Свете, приплыв в эту гавань на «Золотой оленихе» Генри Гудзона.

Они переодеваются в гидрокостюмы, которые хранятся в недавно поставленной раздевалке с индивидуальными шкафчиками.

День достаточно теплый, и поэтому ветровки им не нужны. Две недели назад вместе с грозой преждевременно наступило лето.

Воорт идет к семнадцатифутовому «Персепшену», но Камилла говорит: «Подожди», — и он видит, как она открывает проход в складскую зону, где внутри огороженного помещения хранятся вещи членов клуба — весла, куртки, детали каяков, в том числе костюмы, неопреновые для зимнего времени.

— С днем рождения, Воорт.

— Рюкзак?

— Открой снаружи, — говорит она, подтаскивая тяжелую красную сумку через двойные двери к пирсу.

— Складной каяк!

— Я достала каждому из нас по такому. Я прикинула, что если мы поедем куда-нибудь дикарями, скажем, на Аляску, то сможем взять «Перышки» в самолет, загрузить их в пикап, поехать куда захотим и грести сколько душа пожелает. Так будет, если ты сможешь когда-нибудь улизнуть с работы. Хочешь спросить, как быть со мной? Я безработная.

— Никогда не был на Аляске, — говорит Воорт.

Из своего рюкзака Камилла вытаскивает конверт.

— Кто его положил сюда? Похож на авиабилеты.

Полчаса уходит на сборку «Перышка», и Воорт находит, что эта работа приятно отвлекает. Камилла уже наловчилась. Она показывает ему, как вставить друг в друга трубки с амортизационными шнурами, фиксирует пластиковые крестовидные шпангоуты и собирает каркас, на который они натягивают уретановую обшивку. Продев все, что нужно, они получают семнадцатифутовый, длинный, прочный и легко спускаемый на воду каяк и гребут к статуе Свободы.

Нет ни прилива, ни отлива. Река спокойна. В гавани паромы двигаются, пыхтя, взад и вперед, от Стейтен-Айленда. Тупоносые буксиры тянут баржи. Большое судно вылетает из-под моста Верразано. Воорт чувствует приятное напряжение мускулов, когда он гребет, солнце припекает, и его лучи успокаивающе ласкают плечи. Камилла, чемпион по каякам, несется вперед, белокурые волосы поблескивают, когда весло поднимает сверкающие брызги. Она — водоплавающее. Верхняя ее половина от животного. Глядя на нее, Воорт вспоминает про ацтеков, которые увидали испанских конкистадоров, прибывших в Мехико верхом, и поверили, что видят существо, состоящее из человека и лошади.