— Что такое? — спросила она. Ее мозг все еще был затуманен горячкой, и голос прозвучал спросонья.

— Простите, — сказал хиппи. — Никак не хотел вас будить.

Он говорил с акцентом янки, и голос его был высок, как тростниковая флейта.

— Что такое? — опять спросила она, растирая глаза, чтобы прогнать сон. Кости пульсировали болью, как дырявые зубы, и бедро было влажным и липким. Она огляделась. В зале почти все спали, кроме тех, кто все еще играл в карты. Рэйчел Джайлз спала в кресле, а ее муж-ковбой разговаривал по дорожной рации. Мэри снова повернулась к молодому хиппи — ему было года двадцать три — двадцать четыре.

— Вы меня разбудили.

— Я ходил в туалет, — произнес он так, как сообщают важные новости. — Когда я вернулся назад, не смог заснуть. — Он воззрился на нее своими леденящими пепельными глазами. — Я готов поклясться, что откуда-то вас знаю.

Мэри услышала звон тревожных колоколов. Сбросила ремень сумки с руки.

— Мне так не думается.

— Когда вы вошли сюда с ребенком… мне подумалось, что я вас знаю, но не могу никак сообразить откуда. Странное чувство — когда видишь человека, которого знаешь, но не можешь вспомнить откуда. Если понимаете, что я хочу сказать.

— Я никогда вас прежде не видела. Она взглянула на Сэма Джайлза. Он надел пальто, затем перчатки и шляпу.

— Вы когда-нибудь бывали в Сиу-Фоллз, в Южной Дакоте?

— Нет. — Она смотрела, как Сэм Джайлз разбудил жену мягким толчком в бок и что-то ей сказал, отчего она встала. — Никогда.

— Я там репортер местной газеты. Веду музыкальный отдел. — Он наклонился вперед и протянул руку. — Меня зовут Остин Пиви.

Мэри сделала вид, что не видит этой руки, — Знаете, не надо подкрадываться к людям. Это некрасиво. Входная дверь открылась и закрылась: ковбой вышел в бурю. Рэйчел Джайлз подняла крышку кофеварки и заглянула внутрь, потом вышла из зала.

Остин Пиви убрал руку. Он улыбался своим тонкогубым ртом, на конце его подбородка торчал кустик песочного цвета волос.

— Вы кто-то знаменитый? — спросил он.

— Нет.

— Клянусь, что ваше лицо мне знакомо. Понимаете, я же набрал целые тонны старых грамзаписей и пленок. В, общем, страшно интересуюсь всей этой музыкой шестидесятых. Я пытался вспомнить, не видел ли я ваше лицо на конверте от какой-нибудь пластинки… Ну понимаете, вроде «Смит» или «Блю Чиэр», или какой-нибудь еще старой группы вроде этого. Вот тут сидит. — Он похлопал себя по черепу. — Но никак не могу разглядеть.

— Я никто. — Мэри нарочито зевнула прямо ему в лицо. — Как насчет того, чтобы оставить меня в покое?

Он остался там, где сидел, пропустив ее слова мимо ушей точно так, как она секундой раньше не заметила его руку.