— В этом я с вами не согласна. Но через полчаса я буду готова.

— И тогда я вернусь.

Он тихо исчез из комнаты. Кое-что он определенно перенял у глубоко презираемых им африканцев — научился ходить совершенно бесшумно.

Луиза одевалась, одновременно стараясь подготовиться к новой встрече. Каким образом она предъявит ему свои вопросы? Сможет ли сказать ему прямо в лицо, что считает его виновным в гибели Хенрика? «Я бы должна испугаться, — думала она. — Прийти в ужас. Если я права, он вполне может убить меня так же, как убил Хенрика и Умби. Даже если он войдет в эту комнату один, вокруг все равно будут стражники. Невидимые, но вездесущие».

Он постучал в дверь так тихо, что Луиза едва расслышала. Открыв дверь, она не увидела в коридоре никого, кроме Кристиана Холлоуэя. Он улыбнулся и вошел.

— Когда-то эта гостиница была любимым пристанищем южноафриканских туристов. При португальцах Мозамбик представлял собой рай на земле. Пляжи, рыбалка, тепло, не говоря уже о юных девушках, которые стоили сущие гроши. Теперь это почти исчезнувшее воспоминание.

— Мир все-таки иногда становится лучше.

— Смотря кого спрашиваешь.

— Я спрашиваю, кто вы, что вами движет?

— Поэтому вы все время возвращаетесь?

— Однажды сюда приехал мой сын Хенрик. Вам это известно. Потом он вернулся домой в Швецию и умер. Это вам тоже известно.

— Я уже выразил соболезнования. Но думаю, к сожалению, горе нельзя ни с кем разделить. В горе человек одинок, как одинок и в смерти.

— Почему мой сын умер?

Он не смешался. Взгляд остался ясным, смотрел на нее в упор.

— Почему вы думаете, что я могу ответить на этот вопрос?

— Думаю, вы единственный, кто знает ответ.

— Что я, по-вашему, знаю?

— Почему он умер. И кто его убил.

— Вы сами сказали, что полиция уверена в самоубийстве.

— Это не самоубийство. Кто-то заставил его принять таблетки.