–
– Думаю, достаточно глубокие для того, чтобы ты сделала оттиски.
Возбуждение притупляет острые углы моего неугасимого желания.
– Выезжаю.
– Ты принимала лекарство?
Шон знает меня слишком хорошо. Больше никто во всем Новом Орлеане даже не подозревает, что я вообще что-нибудь принимаю. «Лексапро» – от депрессии, «Депакот» – против импульсивного поведения. Я перестала принимать оба препарата три дня назад, но не собираюсь обсуждать с Шоном такие подробности.
– Перестать трястись надо мной. ФБР уже там?
– Здесь добрая половина оперативной группы, и они хотят знать, что ты думаешь об этих укусах. Тут кто-то из Бюро фотографирует их, но ультрафиолетовое оборудование есть только у тебя… А когда речь заходит о зубах, то мы полагаемся только на тебя, парень.
Шон, намеренно ошибаясь относительно моего пола, разговаривает, как настоящий полицейский, и я понимаю, что его слышат чужие уши.
– Какой адрес?
– Двадцать семь, двадцать семь, Притания.
– По такому адресу обязательно должна быть охранная сигнализация.
– Отключена.
– Совсем как в первом случае. С Морландом.
Это первая жертва, найденная месяц назад, армейский полковник в отставке, по уши увешанный наградами за Вьетнам.
– Точно. – Шон понижает голос до шепота: – Тащи сюда свою очаровательную задницу, и побыстрее. Хорошо?
Сегодня от его ирландских заигрываний меня тошнит. Так и хочется врезать ему.
– И никаких «я люблю тебя»? – игриво спрашиваю я.
Ответ едва слышен: