На следующий день, сразу же после утренней молитвы, Ибрагим получил разрешение встретиться со своим наставником. Он предложил Джованни подождать его во внутреннем дворике тарики, где росло много цветов. Через два часа туда пришел ученик, чтобы отвести христианина к шейху Селиму. Суфий, старик среднего роста с худым, безбородым лицом и лучистыми голубыми глазами, сидел, скрестив ноги, на полу в маленькой комнатке. На нем была простая белая рубаха. Старик, широко улыбаясь, поприветствовал Джованни:

— Салям алейкум.

— Ваалейкум ассалям, — ответил Джованни, он уже умел здороваться по-арабски.

— Мархаба бика йа уалади.

— Шукран лака йа Сиди.

— Аллах яхфадука!

Джованни повернулся к Ибрагиму, показывая, что его запас арабских фраз для поддержания беседы исчерпан. Суфий все понял и рассмеялся, громко и заразительно. Затем Ибрагим стал переводить с арабского вопросы наставника к Джованни. Добрых полчаса продолжался разговор о жизни итальянца и существовании в неволе, о его стране, религии, интеллектуальном и религиозном образовании. Ибрагим поинтересовался у юноши, не хочет ли он, в свою очередь, спросить о чем-либо учителя.

Джованни готовился к встрече с суфием и потому задал вопрос без промедления.

— Что, по вашему мнению, является худшим из зол, тем, что может повлиять на душу человека и помешать его духовному пути?

Мудрец посмотрел на гостей с лукавой улыбкой.

— А как вы сами считаете?

— Гордость, — ответил Ибрагим.

Оба повернулись к Джованни, который немного помедлил, затем произнес:

— Страх.

— Каждый из вас ответил так, как подсказывает его сердце.

Все трое расхохотались.

— Впрочем, хотя оба ответа верны, наш юный христианин дал самый распространенный и точный. Все сердца знавали страх, тогда как есть люди, лишенные гордости, — сказал суфий и пристально взглянул в глаза Джованни. — А ты знаешь, чего мы боимся больше всего?

Вопрос застал юношу врасплох. Он подумал несколько мгновений.

— Наверное, смерти.

Старик помолчал, а когда начал говорить снова, его голос был весел, но уверен.