— Я не могу так поступить.

И Робин повесила трубку.

Я сидел, испытывая извращенное удовлетворение, мозг отказывался работать, во рту скопилась желчь. Затем на меня обрушилось: Идиот, идиот!

Я вновь набрал номер ее телефона. Длинные гудки. Тогда я позвонил портье, и он уведомил меня, что мисс Каста-нья вышла из отеля.

Я представил, как Робин бежит мимо портье с залитым слезами лицом. Какая сейчас погода в Ванкувере? Не забыла ли она надеть пальто? Последовал ли за ней Шеридан, всегда готовый утешить?

— Сэр, — спросил портье, — вы хотите оставить ей сообщение?

— О да… почему бы и нет.

Меня вновь соединили с номером Робин, и я выслушал запись ее голоса. Дождался сигнала.

Потом заговорил, тщательно подбирая слова, но не смог закончить, у меня перехватило горло, и я выронил трубку из рук.

Я перешел в кабинет, опустил шторы и остался сидеть в серо-коричневой темноте, слушая, как пульсирует в висках кровь.

В хорошую задницу ты умудрился забраться, Александр… самое обидное, что Берт Гаррисон меня предупреждал.

Берт мудрый человек, почему я его не послушал?

Что теперь делать… послать цветы? Нет, так будет только хуже.

Два билета в Париж…

Прошло довольно много времени, прежде чем я сумел справиться со своими чувствами и перестал ощущать жгучую боль.

Я смотрел на стену и представлял себя песчинкой, которая изо всех сил старается исчезнуть.