Терри кивнула. Они смотрели, как Джон Хаслер занимает место свидетеля.

Это был мужчина под пятьдесят, с приятным открытым лицом, администратор страховой компании из Чикаго, двадцать лет состоящий в браке и имеющий двух дочерей-тинейджеров. Охарактеризовав этого достойного во всех отношениях гражданина, Шарп добавила, что Хаслер останавливался во "Флуде" в тот день, когда погиб Марк Ренсом, и затем спросила:

– Мистер Хаслер, вы действительно жили на том же этаже, что и мистер Ренсом?

– Да, это так. Я встретил его в лифте, после завтрака. Он только что поселился в отеле.

– Вы узнали его?

– Как же не узнать – такое лицо, эти рыжие волосы? Его нельзя было не узнать. Я сказал ему: "Привет!" – Хаслер грустно покачал головой. – Такой приятный человек, очень доброжелательный. Утонченный, но в то же время очень обходительный.

– Вы долго с ним разговаривали?

– Минут пять или около того. Нам было по пути, и он пригласил меня в свою комнату. Я хотел посмотреть, какой у него номер, поскольку я тоже снимал люкс. – Он помолчал. – Как я уже говорил, очень любезный человек.

– О чем вы разговаривали?

Умиление на лице Хаслера смешалось с печалью – он был одним из последних, кто разговаривал с Марком Ренсомом.

– Он показал мне свой номер – довольно просторный, говорил о писателях из Чикаго, которых знал. Хорошо отзывался о них и о нашем городе. Потом взглянул на часы и как-то смущенно улыбнулся. Сказал, что с удовольствием побеседовал бы со мной еще, но ему предстоят смотрины. – Хаслер бросил беглый взгляд на Марию. – Сказал, что примерно через час к нему придет женщина.

– Он говорил вам, зачем она приходит?

– Нет. Но, судя по тому, как он выглядел и говорил, это была не деловая встреча. По крайней мере, у меня нет оснований так думать.

– Он говорил, с кем встречается?

– Нет. Только сказал, что я узнаю ее, как только увижу. Чувствовалось, что он очень доволен. Надо признаться, я был заинтригован.

Пэйджит взглянул на Марию. Лицо ее было неподвижным, лишь в глазах сверкали гнев и презрение. Кэролайн Мастерс хмурилась за судейским столом, и было непонятно, чем вызвано ее неудовольствие.

– Что было потом? – спросила Шарп.

– Ничего. Мы пожали друг другу руки, и я пошел дальше по коридору в свой номер.

– Как долго вы там пробыли?

– В час у меня был ленч, значит, где-то около двух часов. Я просмотрел свои записи, сделал несколько телефонных звонков.