– Но вы хотели быть уверены.

– Я хотела. Я боялась, что обо мне узнают, поэтому я должна была встретиться с Марком Ренсомом.

Кэролайн помолчала. Потом сказала:

– Это не имеет отношения к делу. Но надо отметить: я считаю, что каждый лично ответственен за свой выбор. Сколько вам было – девятнадцать? Лаура сама себя довела до такого состояния.

В ее голосе появились жесткие ноты:

– Конечно, нельзя сбрасывать со счетов и Стайнгардта, и Джеймса Кольта – или отца Лауры… Это не относится к виновности или невиновности мисс Карелли, но то, что такая кассета могла возбуждающе действовать на Марка Ренсома, так же отвратительно, как и то, что он использовал ее для шантажа, принуждая к половой связи.

– Но и то и другое – предположения, – заметила Шарп. – Не факты. Они не могут быть оправданием преднамеренного убийства.

Кэролайн Мастерс обернулась к ней:

– Я здесь не для того, чтобы выручать мисс Карелли. Но и обвинение не для того, чтобы доказывать беспорочность жертвы. – Кэролайн снова взглянула на Линдси Колдуэлл: – Хотя мисс Шарп занята определением степени вины сугубо мисс Карелли, давайте все же вернемся к вашему разговору с Марком Ренсомом.

Подавшись вперед, актриса смотрела в окно.

– Я была удивлена, когда он позвонил. Первое, что запомнилось из сказанного им, – то, что он много слышал обо мне. "От кого?" – спросила я его. Он ответил не сразу: "От Лауры Чейз".

Линдси помолчала.

– Я была в своем доме на морском берегу, в Малибу, – тихо продолжала она. – В гостиной. Муж сидел тут же. Когда Марк Ренсом сказал это, я была буквально потрясена. Помнится, оглянувшись, посмотрела через плечо. Роджер читал роман и улыбался про себя. Стараясь говорить как можно естественней, я спросила: "В самом деле?" Тогда он рассмеялся. – Она заговорила сдавленным и злым голосом: – Он сразу же догадался, что я в комнате не одна и что я боюсь упоминания Лауры. "В самом деле, – повторил он. – Кстати, Лаура сказала, что вы самая прелестная и самая чувственная любовница из всех, кого она познала". От этих слов я похолодела. Он заговорил елейным тоном льстеца: "Если такое говорит Лаура, это очень много значит, не так ли? И конечно же, это произвело на меня впечатление".

Терри обернулась, чтобы посмотреть Кэролайн в глаза. Но судья смотрела на свои руки.

– Странным было то, – продолжала Линдси, – что сквозь приторность тона прорывалась злость. Как будто мысль о том, что было у меня с Лаурой, выводила его из равновесия. "Конечно, – говорил Ренсом, – в конце жизни Лауре очень не везло с мужчинами – или с женщинами". Потом отвратительным шутовским тоном он сказал: "Должно быть, от позора она и застрелилась".