— Почему ты пытался забраться в логово Уилсона Гуда?

— Никто никуда не пытался забраться.

При ярком свете кожа Майсонетте казалась серой, в шрамах и пятнах. Покрасневшие глаза, тяжелые веки. Всего тридцать один год, но выглядел он ровесником своего отца. Грубые татуировки на руках не могли скрыть изуродованных вен.

— Тогда что ты здесь делал? — спросил Майло.

— Хотел увидеть Уилла.

— Зачем?

— Он мне позвонил.

— Когда?

— На прошлой неделе.

— У тебя есть телефон?

— Я держу связь, — уклончиво ответил Майсонетте. — Он послал свою подружку на Четвертую улицу, и она меня пригласила. Сказала, нам с Уиллом надо поговорить.

— О чем?

— Она не сказала.

— Но ты все равно пришел.

— Через неделю.

— Ей ничего не надо было объяснять, — заявил Майло. — Ты и так все знал.

По глазам Майсонетте было видно, что он размышляет, не начать ли протестовать. Потом сказал:

— Какого черта! — и медленно, устало кивнул.

— Так о чем? — спросил Майло.

— О Туане, — сказал Майсонетте. — Между мной и Уиллом только это.