– Это была моя идея. Мисс Маккензи сейчас совершенно выбита из колеи. Она была вынуждена уйти с работы, любовник ее бросил, она осталась без средств к существованию и…

– И в довершение ко всему ее по утрам тошнит! – закончил за нее фразу Тревор.

Аманда изумленно уставилась на него.

– Мистер Грантли, мы сейчас говорим о личной трагедии женщины. Это не повод для шуток. – В ее голосе звучало негодование.

– Нет, конечно же, нет, мисс Уиллоуби, на этом можно лишь деньги делать. – На некоторое время за столом воцарилось молчание. Снеллер почувствовал разочарование. Ему запретили вести запись разговора, а ведь материал был что надо. Все трое принялись за свои напитки. – Позвольте мне предложить следующее, мисс Уиллоуби. Я готов заплатить мисс Маккензи за ее рассказ, но изложенный ею лично и именно нам. И в качестве жеста доброй воли, скажем так, я плачу вам пять тысяч фунтов за посредничество.

– Мисс Маккензи не готова говорить с вами.

– Тогда, боюсь, эта встреча, какой бы приятной она ни была, действительно явилась пустой тратой времени и для меня, и для вас, мисс Уиллоуби.

– Сколько вы готовы заплатить мисс Маккензи?

– Это будет предметом конфиденциальной договоренности между мной и мисс Маккензи.

Аманда решила оставить без внимания эту оскорбительную реплику.

– Хорошо, – медленно произнесла она, – я поговорю с мисс Маккензи и постараюсь устроить вашу встречу. Хотя это и будет нелегко – убедить ее, поскольку, я знаю, у нее нет опыта общения с прессой.

– Уверен, что вам это удастся, мисс Уиллоуби. Вы производите впечатление весьма решительной молодой леди и, осмелюсь высказать свое мнение, очень похожи в этом на свою мать.

– О, по крайней мере, этой части моего рассказа вы поверили, – ухмыльнулась Аманда.

– Единственным сомнительным эпизодом в вашей "мыльной опере", – глядя на нее в упор, сказал Тревор, – для меня остается так называемое "изнасилование" Робом Фентоном и ваша патетическая сказочка о Шейле Маккензи.

– Она – любовница моего отца и ждет от него ребенка! – гневно воскликнула Аманда. – И, позвольте полюбопытствовать, с каких это пор ваша газета стала столь щепетильна в отношении правдивости информации?

– О, так вы признаете, что все сказанное вами – ложь? – не замедлил съехидничать Тревор.

– Конечно нет, но, раз уж вы печатали все, что я до сих пор вам рассказывала, к чему теперь вдруг сомневаться в достоверности моей информации?

– Вы могли не заметить, мисс Уиллоуби, но слово "изнасилование" мы поместили в кавычках, а это неизменно означает, что возможны любые толкования.