Кэтрин открыла окна на шесть дюймов, и комнаты наполнились прохладным душистым вечерним воздухом. Она приняла душ, переоделась в чистую футболку и шорты и нырнула в постель, укрывшись от безумного мира пуховым одеялом в дюйм толщиной.
Ей сразу вспомнился эпизод в автомобиле. Кэтрин как будто снова почувствовала запах мяты, прикосновение рук Келлога, копну его волос, отсутствие привычного аромата лосьона после бритья.
Но услышала и голос сына, вспомнила выражение его глаз. Настороженное, ревнующее. Затем в памяти всплыли слова Линды:
Именно этого и боялся Уэс. Конечно, на первый взгляд страх совершенно абсурдный, но для него он совершенно реален. Следует быть крайне осторожной. Ни в коем случае нельзя допускать встреч Уэса с Келлогом, нельзя употреблять слово «свидание» и нужно постоянно подчеркивать, что у нее, как и у него, есть друзья, мужчины и женщины. Дети чем-то похожи на допрашиваемых: глупо им лгать, но говорить все совсем не обязательно.
Воспитание – большой труд, не исключающий иногда и мошенничество.
Или, может быть, будет лучше – мысли быстро мелькали у нее в голове – просто забыть о Келлоге и подождать еще год-два? Мальчики тринадцати-четырнадцати лет очень отличаются от двенадцатилетних, тогда Уэс все воспримет спокойнее.
И все же Кэтрин не могла выбросить из головы воспоминания о том, как приятен был запах, исходивший от Келлога, о его нежных прикосновениях. Она вспомнила и его загадочную ранимость по поводу детей, те стрессовые реакции, которые Келлог проявлял, когда о них заходила речь. «Не оттого ли, – подумала Кэтрин, – что у него вообще сложно складываются отношения с детьми, а тут у него наметились отношения с женщиной, у которой их двое. Как он с этим справится? Возможно…»
Нет, здесь стоит остановиться. Глупо опережать события.
Ты попробовала. Тебе понравилось. Но просить, чтобы принесли счет, пока рано.
Кэтрин еще долго лежала в постели, прислушиваясь к звукам природы за окном. Они повсюду окружали ее здесь: гортанные выкрики морских обитателей, темпераментные птичьи напевы и извечный ритм колыбельной прибоя. Часто чувство одиночества и глубокой тоски коварной змеей проникало в сердце Кэтрин. И чаще всего именно в такие мгновения, в кровати глубокой ночью, под симфонию загадочных звуков, доносящихся из-за окна, она становилась особенно уязвима для этого чувства. Как приятно чувствовать бедро возлюбленного рядом со своим, слышать адажио дыхания спящего, проснуться на рассвете под шорохи уже проснувшегося и поднимающегося с кровати мужчины. Звуки на первый взгляд совершенно незначительные, но в них звучит биение сердца совместной жизни двух очень близких друг другу людей.