— Ты не возражала. Я буду жить в Лондоне, с человеком, к которому очень привязана. Рядом с вами. Мы сможем чаще видеться…

— Видеться?! Я в жизни не захочу видеться с тобой. Ты была папочкиной женой! Забыла? Ты была его женой!

Разом избавившись от неловкости и смущения, Урсула строгим, полным горечи голосом ответила:

— Тебе об этом ничего не известно. Кто знает, что творится между супругами? Ты ничего не знаешь. Ничего.

— Я знаю одно: я тебя ненавижу. — По щекам Хоуп катились слезы. — Ты была замужем за папой, а теперь решила жить с каким-то человеком, с каким-то ужасным человеком, кто еще захочет жить с тобой! Лучше бы ты умерла! Лучше бы ты умерла вместо папочки!

Ей снова было восемь лет, лицо по-детски припухло. Сара не на шутку испугалась. Что делать, она не знала, и сделала единственное, что могла: попыталась обнять сестру. Хоуп ее оттолкнула.

— Не смей! — продолжала она вопить. — Я тебе запрещаю. Папочка запрещает.

— Как ты верно заметила, Хоуп, твой отец умер, — произнесла Урсула.

Хоуп с трудом натянула пальто, резко отбросила лезущие в глаза волосы, кулаками утерла слезы. Урсула, откинувшись на спинку кресла и побледнев, следила за каждым движением дочери. Хоуп резко распахнула дверь и помчалась по ступенькам. Когда внизу грохнула дверь, дом содрогнулся.

Сара потерла руку — Хоуп в ярости ушибла ее. Покосилась на мать в надежде, что та сейчас выпрямится, усмехнется, скажет, что Хоуп ведет себя как ребенок, какой бес в нее вселился, и на этом инцидент будет исчерпан. Но Урсула ничего подобного не сказала. Лицо ее казалось лицом тяжело больного человека. Все померкло — яркая внешность, красивая новая одежда, изысканная прическа и счастье — да, счастье, — которым мать так и лучилась, переступая порог. Она была убита, ее словно поразила молния, сбила с ног, отняла жизненные силы.

— Мам! — окликнула ее Сара. — Мама!

Наконец Урсула пошевелилась. Приподняла плечи — и вновь опустила. То ли встряхнулась, то ли ее пробрала дрожь.

— Мне пора.

— Послушай, она… — Сара собралась оправдывать Хоуп, у которой вырвались эти слова, но тут вспомнила, что точно так же извинялся Адам, и его извинения ничего не изменили. — Пусть сейчас она и хотела тебя обидеть, потом привыкнет, переживет. Ты как, нормально?

— Нет. Я оправлюсь. Со временем. Я тоже переживу. Мне пора.

— Давай, вызову тебе такси.

Урсула отвечала разумно и спокойно:

— Я могу поймать такси на улице, Сара. Это не так сложно. Конечно, я мало бывала в Лондоне, но сумею поймать такси или дойти пешком до станции, потому что здесь оставаться не хочу. Не хочу больше говорить, во всяком случае — не сейчас. Осталось сказать только одно. Я никогда прежде этого не говорила, и, вероятно, не следовало бы сейчас, но все-таки скажу. Я была глубоко несчастна с вашим отцом. У нас не было настоящего брака. После рождения Хоуп он отвергал меня и унижал всеми мыслимыми способами. Он не прибегал к физическому насилию, но постоянно бичевал меня словами. А теперь мне пора.