— Тогда вышвырните его, — заключил Макманус, уже оказавшись на улице.

Мгновение спустя кто-то догнал его на ступеньках крыльца, смиренно тронув за рукав.

— Уходите! — закричал Макманус, вырывая руку. — Вы же слышали, что я сказал сержанту, нет? — И продолжал спускаться по ступенькам.

Проситель сконфуженно последовал за ним на расстоянии и снова робко коснулся руки лейтенанта, когда последний еще раз остановился, уже готовый сесть в полицейскую машину, стоявшую у бордюра.

На этот раз Макманус в изнеможении повернулся к нему.

— Убирайтесь отсюда! — в ярости заорал он. — Что вам нужно? Кто вы такой вообще?

— Джеремия Томпкинс, — последовал ошарашивающий ответ. — И я… я все пытаюсь сдаться вам.

Глава 20 Конец ожидания

Глава 20

Конец ожидания

Труднее всего оказалось выносить именно это ужасное молчание. Они уже не могли добиться от него ни слова. Речь для него осталась в прошлом, как, собственно, и жизнь. Если в нем еще и теплилась какая-то ее искорка, так она настолько глубоко залегла под скопившейся остывшей золой страха, что совершенно не проглядывала наружу. В биологическом смысле он все еще жил. У него билось сердце, он дышал, смотрел, хотя едва ли видел что-нибудь. Однако в духовном смысле он покончил все счеты с бренным миром, и пытаться вернуть его к радостям бытия было бы так же тщетно, как пытаться оживить труп, лежащий на столе у владельца похоронного бюро.

Им не так повезло. Они оба по-прежнему были живы и могли по-настоящему чувствовать, но тоже молчали, хотя и по другой причине. Голоса им плохо повиновались, так что какое-то время спустя они перестали даже пытаться говорить.

Лицо девушки стало белым как мел, лицо Шона с поблескивающими капельками пота — цвета более темного мрамора. А вот лицо Рида — уже перестало быть лицом и превратилось в сморщенную часть трупа, на которой располагались глаза, нос и рот.

Шон знал, что им не забыть эту ночь. Неважно, как сложится их судьба в дальнейшем. Но она никогда для них не закончится, эта ночь. Ей уже больше не суждено полностью перейти в день — слишком уж темной она стала, и часть тьмы останется в них навсегда. Их души покрылись шрамами — такие шрамы оставались у людей в средневековье, когда они верили в дьявола и черную магию. Шрамы, которые будут напоминать о себе до конца их дней. Когда-нибудь пройдет боль, исчезнут оцепенение и холод, но шрамы останутся. И каждый раз с наступлением темноты, когда их будут одолевать другие страхи, оставшиеся рубцы доставят жуткие муки.

Часы так и находились с ними в комнате. Обнаружилось, что гораздо лучше, когда они там стоят и вы их видите. Меньше мороки. Проблема решилась сама собой очень давно. И уже не ради него, но и ради них самих. Он бы уже не приставал к ним и ничего у них не спрашивал, для него даже эта стадия осталась позади. Теперь именно им нужно было знать время, держать ухо востро. Маятник, подобно загнанной золотой планете, ходил поблескивая взад и вперед за пленившим его стеклом. Между двумя черными стрелками оставалась тонкая щелочка. Было без двух двенадцать.