Я нашел телефон-автомат и позвонил в оба моих офиса, но и туда от Белларозы не поступало никаких сообщений. Я сел на скамью в коридоре, обдумывая, что делать дальше. Вдруг передо мной как из-под земли вырос охранник, который только что объяснил мне, что среди арестованных моего подзащитного нет.

— Хорошо, что вы еще не ушли, советник. Ваш клиент, Беллароза, сейчас находится в Федеральном суде Бруклина.

— Вы уверены? — Я встал со скамейки.

— Я только что узнал это от моего начальника. Как жаль. Мне так хотелось посмотреть на него.

— Я возьму у него автограф для вас, — крикнул я на бегу, направляясь к лифту. Промчавшись пулей через вестибюль, я слетел по ступенькам и стал голосовать у обочины, надеясь поймать машину. В Бруклин я мог попасть минут через двадцать. Вскоре возле меня остановилось такси, я открыл дверцу и уже собирался садиться, как вдруг заметил, что рядом стоит автомобиль телевизионщиков из Эн-би-си. Меня как громом ударило. Я вспомнил людей, которые пробирались к первым скамьям в зале суда, целых трех художников в ложе присяжных. Черт бы тебя побрал, мерзавец! Я даже не захлопнул дверцу такси и со всех ног припустил обратно в здание суда. Мерзавец, мерзавец Феррагамо! Чертов сукин сын! Задыхаясь, я снова одолел высокую лестницу у входа, там было целых сорок шесть ступенек. Пять миллионов долларов обрывали мне правую руку.

Я прошел через металлоискатель и улыбнулся «ковбою», который проводил меня удивленным взглядом. На всякий случай, стоя в ожидании лифта, я следил за ним краем глаза. Потом сел в лифт и снова поднялся на третий этаж.

Я помчался прямо в Первый департамент и распахнул дверь зала судьи Розен как раз в ту минуту, когда секретарь суда рявкнул:

— Беллароза Фрэнк!

По рядам пронесся шепот, люди даже привстали со своих мест. Некоторые, чтобы лучше видеть, стали пересаживаться на боковые скамейки, и мне пришлось пробираться к передней площадке через толпу.

— Порядок в зале суда! Всем сесть! Сесть! — кричал судебный исполнитель.

Из-за чьего-то плеча я успел мельком увидеть, как в зал через боковую дверь вводят Белларозу.

— Присутствует ли в зале защитник Фрэнка Белларозы? — выкрикнул секретарь суда, пока я продолжал протискиваться вперед.

— Я здесь! — выдохнул я, добравшись до перегородки, отделяющей аудиторию от отсека, где располагался судья.

Беллароза повернулся ко мне, но не улыбнулся. Он только кивнул головой, давая понять, что оценил мою находчивость в перипетиях нынешнего сумасшедшего утра. Я ощутил прилив гордости, несмотря на то что отличился вовсе не в деле служения человечеству или, по крайней мере, идеалам западной демократии.