— Конечно, — ответил я.

Он засмеялся и принялся читать дальше:

— «Саттер является мужем Сюзанны Стенхоп Саттер, наследницы одной из самых богатых семей Золотого Берега». — Он снова поднял на меня взгляд. — Это что же получается? И жена твоя тоже аристократка?

— Чистокровная, — подтвердил я.

— Они вылили тут на тебя целый ушат помоев, советник, — сказал он, пробежав статью. — Они не забыли про твою фирму, про твои клубы, про все остальное.

— Это приятно.

— Да? Откуда, ты думаешь, они достали эту информацию? Это все твой дружок Манкузо и этот мешок с дерьмом Феррагамо. Верно? Они решили всерьез взяться за тебя.

И как здорово они это делают, мог бы добавить я. Впрочем, чего еще можно было от них ожидать? Если люди, подобные мне, лезут на рожон, власти оказываются тут как тут, и пресса начинает забрасывать человека грязью. В этом обществе, как и в клане Белларозы, есть свои неписаные законы. Если вы их нарушаете, вам ломают не кости, как это принято у гангстеров, — вам ломают жизнь.

Я снова просмотрел статью в «Дэйли ньюс». Там, где говорилось про меня, я не нашел следующих слов: «Джон Саттер — добропорядочный гражданин и семьянин, отец семейства. Он честно выполнял свой гражданский долг во время службы в армии, он чтит традиционные американские ценности. Саттер пожертвовал тысячи долларов на акции милосердия, он заботится о людях, работающих у него по найму, и прекрасно играет в гольф».

Вместо этого было написано: «Сам Саттер подозревался Федеральной налоговой службой в уклонении от уплаты налогов».

А я-то думал, что решил эту проблему. Впрочем, разница все-таки есть — во времени употребляемого глагола. «Подозревался». Интересная штука, эта журналистика. Почти искусство. Не знаю, стоит ли мне послать редактору письмо или сразу начать судебный процесс. Скорее всего, я не буду заниматься ни тем ни другим.

Я налил себе виски с содовой и, не пожелав своим новым знакомым «спокойной ночи», удалился в свою спальню и закрыл за собой дверь.

На кресле лежал мой чемодан. Я раскрыл его. Сюзанна оказалась на высоте положения и уложила туда все, что нужно. Там оказался туалетный набор, мой серый костюм, а также синий летний костюм. Были положены подходящие по цвету галстуки, носовые платки и рубашки. Сюзанна не забыла и про белье, которого хватило бы на две недели, что, видимо, можно было расценивать как тонкий намек.

Распаковывая чемодан, я наткнулся на адресованное мне письмо. Оно начиналось с обращения «Дорогой Джон», что меня не удивило, так как Сюзанна всегда помнила, как меня зовут. Но раньше она ко мне так не обращалась, и это вывело меня из себя. Я пошел в ванную чистить зубы и читать письмо. Вот что в нем говорилось: