— Или, может статься, у них появилась более подходящая кандидатура на место четвертого члена, — выпаливаю я, не выпуская письмо.
Первая леди разжимает руки, и письмо с силой пушечного выстрела ударяет меня в грудь. Мне кажется, что тело мое окаменело, что оно весит целую тонну… меня обуял панический, мертвый, всепоглощающий ужас, как бывает, когда врач сообщает вам дурные новости.
— Так и случилось, правда? — требовательно обращаюсь я к первой леди.
Она слишком долго раздумывает, прежде чем ответить.
— Нет.
Во рту у меня становится сухо. Язык прилипает к гортани.
— Это не так… Рон не… — лепечет первая леди. — Может быть, Рон ошибался…
— Бойл был заместителем руководителя аппарата сотрудников. Немного найдется людей, способных лучше него…
— Ты не понимаешь. Он хороший человек… наверное, его обманули, — бессвязно и путано продолжает она.
— Мадам…
— Он никогда не сделал бы этого специально…
— Мадам, пожалуйста…
— …даже если бы они пообещали ему еще один четырехлетний срок…
— Прошу вас, успокойтесь! — умоляю я. — К какой еще более значимой и важной, чем Бойл, фигуре они могли обратиться?
По-прежнему сидя на сундуке в ногах кровати, первая леди внезапно поднимает голову и смотрит прямо мне в лицо. Как и президент, как вообще все сотрудники в нашем офисе, она не обращает внимания на мои шрамы. Во всяком случае, так было долгие годы. До сего момента.
А в моей голове безостановочно крутится один и тот же вопрос. Троица искала четвертого члена. Кто мог бы стать самым крупным их приобретением?
Я опускаю взгляд на письмо, которое все еще сжимаю в руках. Внизу страницы четким, мелким почерком выведено: