– Я понял. Можно выводить?

– Да, выводите. Станцию возьми с собой, чтоб в любой момент можно было связаться.

– Хорошо.

На посадку заложников ушло от силы пять минут или даже того меньше – специально время не засекал, но благодаря бойцам Андрея погрузка прошла очень быстро и организованно.

– Мы готовы, – доложил я представителю.

– Кто поведет автобус?

– Ну… в общем, тут есть кому вести.

– То есть кто-то из вас едет с заложниками?!

Я промолчал: не знал, как ответить, чтобы не навредить бойцам Андрея.

– Дима, это неважно: все равно каждый пройдет через «фильтр», – правильно истолковал мои сомнения представитель. – Предупреди всех, в пункте прибытия будут очень жестко встречать, так что при высадке аккуратнее: внимательно слушать команды и беспрекословно повиноваться. Любое неверное движение – огонь на поражение. Если кто-то попробует выйти до прибытия – огонь на поражение. И – никакого оружия! Предупреди.

– Хорошо.

Я подошел ко входу и передал условия бойцам Андрея. Они отдали нам свое оружие, и через минуту автобус убыл по установленному маршруту: по аллее вдоль стадиона, у стройки свернул направо и, печально мигнув на прощание габаритами, скрылся за рынком.

Мы остались одни. В коридоре гулял холодный ветер, беспрепятственно врывающийся через распахнутые двери. Тихо «садился» мой фонарь, оставленный на подоконнике, его световой сноп, оптимистичный и сочный несколько часов назад, заметно потускнел и утратил силу.

– Дима, без шести двенадцать, – напомнила рация голосом представителя. – Еще не поздно.

– Да нет, уже… – Говорить не хотелось: в горле стоял комок, я почему-то охрип, и мне катастрофически не хватало воздуха – даже дышать было трудно, не то что болтать с кем-то. – Уже все…

– Дима, дай-ка станцию Феде! – неожиданно попросил представитель.

Я молча протянул рацию: Федя пожал плечами, но взял ее:

– Сказали же: все кончено. Чего тебе еще надо?

– Переключись на третий канал, – посоветовал представитель.

– Зачем?