Но даже если бы в подвале нашлась ножовка достаточно маленьких размеров, чтобы ею было удобно орудовать. Кот все равно не удалось бы использовать ее под таким углом, который позволил бы налегать на полотно со всей силой. Чтобы отсоединить от стула нижнюю цепь необходимо было выпилить все три горизонтальные распорки между ножками стула, а каждая из деревяшек на стуле наклонившись в дюйм или полтора. Кот пришлось бы сидеть на стуле наклонившись вперед, а пилить — сзади, прямо под собой. Если бы длины верхней цепи и хватило — в чем она весьма сомневалась, — пила, скорее всего, лишь неглубоко поцарапала дерево, а Кот быстро бы вымоталась окончательно.

В случае особенного везения, она, правда, могла рассчитывать перепилить третью распорку примерно к концу весны, однако подобная перспектива Кот не прельщала, и она переключила свое внимание на пять вертикальных спиц, составляющих спинку стула. Сумей она их выломать, и верхняя цепь уже не ограничивала бы ей свободы движений, однако из того положения, в котором Кот была прикована, достать до них пилой мог разве что цирковой «человек-змея» с резиновыми костями.

Справиться же с цепями не представлялось возможным. Правда, добраться до них было намного легче, чем до горизонтальных распорок стула, для чего ей пришлось бы просунуть голову между колен, но Вехс вряд ли держит где-то поблизости ножовку по металлу, да и у нее попросту не хватит сил, чтобы справиться с толстыми звеньями.

Таким образом, лишенная возможности прибегнуть к достижениям цивилизации, Кот вынуждена была изобрести что-нибудь свое, более примитивное. И она нашла выход, который показался ей вполне реальным. Единственным, что ее волновало, так это не изуродует ли она попутно себя и очень ли болезненным будет процесс освобождения.

На каминной полке стояли бронзовые часы с летящими оленями, навечно застывшими в прыжке навстречу друг другу, и с белым круглым циферблатом чуть ниже.

Часы показывали десять минут восьмого.

Итак, до возвращения Вехса у нее есть почти пять часов.

А, может быть, и нет.

Он сказал, что вернется как можно скорее после полуночи, однако у Кот было не слишком много оснований считать, что убийца говорил правду.

Он мог вернуться в десять. В восемь. Или через пятнадцать минут.

Кот ступила на выложенную плиткой площадку перед камином и повернула направо — мимо топки с латунными козлами для поленьев, мимо широкой каминной полки. Вся стена справа от камина была ровной и крепкой, сложенной из надежного речного камня. Как раз то, что ей нужно.

Повернувшись левым боком к стене, Кот — словно спортсмен-олимпиец, готовящийся метнуть диск, — развернула торс в ту же сторону, стараясь не сдвинуть с места ног. Потом она резко и сильно повернулась вправо. В результате этого движения висевший у нее за спиной стул полетел в противоположную сторону и с силой врезался в стену. Раздался сухой удар, стул отскочил и пребольно стукнул Кот по спине, по ребрам и по бедру. Не обращая внимания на боль, она повторила свой выпад с еще большей силой, но после второй попытки ей стало ясно, что таким способом она просто поцарапает дерево, в лучшем случае отобьет от стула несколько щепок. Конечно, сотня-другая подобных ударов способна была превратить стул в лучину для растопки, но к этому времени Кот, каждый раз страдая от отдачи, сама превратится в отбивную, переломает себе кости, а ее суставы выйдут из сочленений, как части шарнирного замка бус.