В холодильнике Кот обнаружила упаковку с кофейным кексом, покрытым белой глазурью, посыпанным корицей и орехами. Ногтями разорвав целлофан, она отломила изрядный кусок и, наклонившись над раковиной, стала жадно есть, набивая полный рот, слизывая с губ кусочки глазури и роняя в мойку крошки и орехи.

За едой ее посетило необычное настроение, которого она не испытывала довольно давно; Кот то стонала от удовольствия, то задыхалась от смеха, и тут же начинала судорожно всхлипывать, едва сдерживая подступающие слезы, а потом снова принималась глупо хихикать. Это была целая буря эмоций, но Кот не волновалась. Это было только естественно, тем более что все бури принося с собой очищение, рано или поздно проходили.

Она сделала многое, но еще больше ей предстоит. Таковы были любая дорога, любой путь.

Из шкафчика со специями Кот достала флакон с аспирином и, вытряхнув на ладонь две таблетки, положила в рот. Но жевать не стала. Налив в стакан еще воды, она запила ею аспирин, а, немного подумав, приняла таким же способом еще две таблетки.

Пропев несколько раз фразу «Я сделала это по-своему!» из известного блюза Синатры, она несколько переиначила слова и добавила:

— Я съела аспирин по-своему!

Потом Кот засмеялась и, откусив еще кусок кекса, почувствовала себя совершенно пьяной от сознания своей победы.

«Там, в темноте, тебя ждут собаки, — напомнила себе Кот. — Черные доберманы в черной ночи, мерзкие нацистские псы с острыми клыками и черными, как у акул, глазами».

На вешалке для ключей возле полки со специями Кот нашла только ключи от дома на колесах; остальные крючки были пусты. Она понимала, что Вехс предельно осторожен с ключами от своего звуконепроницаемого подземелья и, несомненно, все время носит их с собой. Ну что же, придется попробовать другой путь…

Взяв со столика нож и недоеденный кекс, она снова спустилась в подвал, не забыв погасить свет на кухне.

Шкворень и втулка.

Кот знала эти — впрочем, как и многие другие — специфические слова потому, что еще в детстве сталкивалась с ними в книгах Клайва Стейплза Льюиса, Мадлен Л'Энгл, Роберта Люиса Стивенсона и Кеннета Грэхэма. И каждый раз, когда ей попадалось незнакомое слово, Кот обращалась к потрепанному толковому словарю в бумажной обложке, который был ее единственной драгоценностью и с которым она не расставалась, куда бы не забрасывали ее судьба и беспокойный характер матери, не устававшей год за годом таскать ее за собой по всей стране. Словарь был клеенный-переклеенный, и от того, чтобы рассыпаться по листочку, его удерживало несколько слоев ломкого, желтого от времени «скотча», сквозь который Кот уже не всегда удавалось прочесть толкование того или иного термина.