— Шаббат.

Иерусалим буквально вымирал каждую неделю с вечера пятницы до захода солнца в субботу. До вечера было еще далеко, но израильтяне уже настроились на праздничный лад. Одно это могло довести западного человека, привыкшего не отрывать задницы от сиденья автомобиля, до «иерусалимского синдрома». Впрочем, прямого запрета на вождение во время Шаббата не было. Кому надо, тот ехал. Но смотрели на это неодобрительно.

Ури кликнул такси, переговорил о чем-то с шофером, и тот, хмыкнув, врубил на полную мощность свою магнитолу.

— Итак, Владимир-младший… — проговорила Мэгги, когда они тронулись с места. — Что происходит и что нам делать дальше?

Ури рассказал ей об откровении, снизошедшем на него в самом разгаре пытки. Когда боль стала нестерпимой, его посетила удивительная догадка. Те люди всячески пытались вырвать из него нужные им сведения. Но он ими, увы, не располагал. Зато в тот момент, когда они уже готовы были его отпустить, он мог бы при желании рассказать им кое-что интересное.

— Помнишь, отец упомянул в своем видеопослании брата? Меня это тогда еще взбесило?

— Разумеется, помню.

— Так вот…

…Едва оказавшись на свободе, Ури завернул в первое же попавшееся ему по пути интернет-кафе и открыл почтовый ящик отца, с которого он вел тайную переписку с Ахмадом Нури. Он быстро отыскал письмо, которое пришло Шимону уже после его смерти и было, очевидно, отправлено либо сыном, либо дочерью Нури: «Кто вы? Почему вы писали моему отцу?» Когда они с Мэгги в первый раз наткнулись на это послание, они не придали ему значения и даже не ответили на него, полагая, что отпрыск Нури знает о гибели Гутмана-старшего еще меньше, чем они знали на тот момент, и ничем не сможет им помочь.

Но на сей раз Ури написал ответ и довольно быстро получил отклик на него. Он не стал раскрывать никаких деталей и лишь сообщил сыну Ахмада Нури, что располагает некоей информацией о гибели его отца. Араб и израильтянин договорились встретиться в гостинице «Американская колония», которая одним своим крылом лежала в восточной, то есть арабской, части города.

Именно туда Ури и Мэгги сейчас и отправились.

Услышав название отеля, Мэгги улыбнулась. Она останавливалась в нем, когда была в Иерусалиме в самый первый раз — около десяти лет назад. Это было легендарное место, дававшее приют журналистам, дипломатам, неофициальным «миротворцам», а также — разумеется — разведчикам и шпионам. Ей запомнились вечера в «Американской колонии» — шумные споры в кафе, располагавшемся во внутреннем дворе, за чашкой мятного чая и сигарой. То и дело сюда вваливались репортеры, с ног до головы покрытые пылью дорог Сектора Газа. Досыта наевшись нищеты и убожества, царивших там, они рвались в «Американскую колонию» — обратно к цивилизации.