– Давай сюда, – сказала Сара и присела.

Музыка гремела, и басовые ноты, вибрируя, отдавались в пластиковом ремешке, который Сара затягивала ребенку под подбородком.

– Спасибо, – закричал Джастин и зачем-то взялся за шлем обеими руками. При этом движении он потерял равновесие, споткнулся и вцепился Саре в ногу.

Она снова ухватила его за рубашку и отвела к спасительному ограждению. От однорядных роликовых коньков Сара отказалась, попросила выдать ей четырехколесные: не хотелось падать на виду у всего города.

– Ого!

Джастин, захихикав, взялся руками за ограждение. Он смотрел на ее коньки.

– Какие у вас огромные ноги!

Сара смущенно глянула вниз. Ноги и в самом деле были большими. Ее дразнили этим с семи лет. Несмотря на то, что Сара слышала это почти тридцать лет, ей по-прежнему хотелось забиться под кровать и утешиться шоколадным мороженым.

– На вас мужские коньки! – завизжал Джастин и отпустил ограждение, чтобы указать на ее черные ролики.

Сара подхватила его, прежде чем он свалился на пол.

– Зайчик, – прошептала Сара ему на ухо. – Вспомни об этом, когда придешь ко мне делать прививку.

Джастин выдавил улыбку.

– Кажется, меня мама зовет, – пробормотал он и, хватаясь за ограждение, пошел от нее, опасливо поглядывая через плечо.

Должно быть, боялся, что Сара его догонит.

Сара скрестила на груди руки и, привалившись к ограждению, смотрела вслед Джастину. Она любила детей, и это роднило ее с большинством педиатров. Однако следует пояснить, почему этот субботний вечер она проводила не в ребячьей компании.

– Пришла на свидание? – спросила Тесс, остановившись рядом.

Сара сурово посмотрела на сестру.

– Напомни мне, как я в это ввязалась.

Тесс попыталась улыбнуться.

– Потому что ты меня любишь?