— Хорошо, спасибо. — Посмотрев в окно, Элен заметила, что Коффманов до сих пор нет дома. Окна в их доме не светились. — Ты, наверное, хочешь, чтобы я прочла черновик статьи Сэла?

— Только если у тебя есть желание.

— Если честно, сейчас что-то не хочется.

— Тогда и не надо. Мне понравилось то, что ты написала.

— Ладно. Спасибо. — Элен не могла отрицать, что его похвала ей приятна.

— Я закончу все дела на работе часам к девяти. К счастью, в мире есть и другие новости.

— Судя по толпе, которая стоит на улице перед моим домом, я по-прежнему остаюсь сенсацией номер один.

— Ты не против, если я сегодня приеду? Сейчас тебе, по-моему, не стоит оставаться одной.

— Да, конечно!

— Значит, я приеду. — Голос Марсело потеплел. — Береги себя. До вечера!

— Пока.

Элен отключилась и вышла из кухни через вторую дверь. Подойдя к подножию лестницы, она остановилась, охваченная странным чувством. Вот здесь Кэрол положила Уилла на ступеньку, а потом вскочила и заслонила его своим телом.

У нее стиснуло грудь; она с трудом заставила себя перешагнуть роковое место и подняться на второй этаж. В окно видно было, что творится на тротуаре перед ее домом. Репортеры не расходились. Многие курили, пили кофе, грели пальцы о бумажные стаканы. Солнце освещало вечернее небо последними пурпурными и розовыми лучами; отчетливо виднелись заснеженные кроны деревьев и спутниковые тарелки на крышах домов. Типичный зимний вечер в пригороде.

Сабо клацали по деревянным ступеням, отдаваясь в пустом доме гулким эхом. Интересно, подумала Элен, сколько еще времени она будет обращать внимание на все шумы, не замечаемые ею прежде. Теперь она живет в доме, населенном эхом. Чтобы не сойти с ума, придется сменить сабо на шлепанцы.

Она поднялась на второй этаж и очутилась перед дверью в комнату Уилла. Дверь была закрыта. Правда, легче ей от этого не стало. На двери были наклеены пестрые бабочки, нацарапаны разные каракули. Сверху висела табличка «Комната Уилла». Элен почти машинально потянулась к дверной ручке и только потом задалась вопросом, стоит ли ей входить туда.

— Мурр! — Неизвестно откуда взявшийся Орео-Фигаро потерся о ее ноги, высоко задрав хвост.

— Даже не проси, — ответила Элен, поворачивая ручку.

Она открыла дверь, и горло стиснуло от знакомого запаха шоколадных батончиков и душистого пластилина. Она с трудом заставляла себя не плакать. В детской было темно, только от окна на полу отсвечивал белый квадрат. Снаружи, на улице, светло как днем — из-за снега и мощных телевизионных прожекторов. Элен не помнила, что было дальше. Наверное, она очень долго простояла на одном месте. Когда она очнулась, дневной свет погас, мягкие игрушки на полках стали казаться бесформенными пятнами, а корешки детских книжек — прямыми черными линиями. С потолка тускло светили фосфоресцирующие звезды, образующие созвездие под названием УИЛЛ. Элен перестала противиться воспоминаниям. Вечер за вечером она укладывала сынишку спать, что-то рассказывала ему или, наоборот, слушала, как у него прошел день. Он мог без конца говорить о занятиях в подготовительной группе, о бассейне… И его голосок казался ей прекраснее самой нежной флейты.