И моя освященная веками реакция была под стать поведению Ренни. Слегка смущенно, как будто застала его на унитазе, я сказала:

– Прошу прощения.

– Ничего страшного, – ответил он, и эти слова прозвучали не менее нелепо, чем мои извинения.

Стивен встал и пододвинул стул, на который я с благодарностью села.

– Я хотела у вас кое-что спросить. Насчет Даны Таллок.

Облокотившись о стол, Ренни наклонился ко мне. От него пахло тунцом.

– Мистер Гиффорд сказал мне, что вы не нашли в ее крови никаких следов…

– Мисс Гамильтон… – перебил он меня и наклонился еще ближе, что было не очень приятно. Мне казалось, что я обнюхиваю миску с кошачьим кормом.

– Я понимаю, что вы не можете обсуждать со мной специфические аспекты своей работы, и мне совсем не хочется ставить вас в неловкое положение, но…

– Мисс Гамильтон…

– Прошу вас, выслушайте меня. Сегодня утром я разговаривала с одной своей знакомой. Она анестезиолог. И в нашем разговоре она упомянула о препаратах, которые могут усыпить и полностью обездвижить человека, но во время вскрытия пробы на них обычно не берутся. Я просто хотела узнать…

– Мисс Гамильтон! – Стивен Ренни повысил голос. – Я не проводил вскрытие мисс Таллок.

Его слова стали для меня полной неожиданностью. Упоминал ли Гиффорд имя Ренни, или мне так только показалось?

– А кто проводил?

Я понимала, что мой вопрос прозвучал резковато, но сейчас было не до хороших манер.

Ренни неодобрительно посмотрел на меня.

– Я, собственно, вообще не видел мисс Таллок. Она пролежала в нашем морге всего пару часов, когда я был на совещании. Потом ее перевезли в Данди. Насколько я понимаю, по требованию той женщины-полицейского, которая сейчас здесь. Вскрытие проводили в Данди.

– Понятно. Извините.

Хелен не говорила мне об этом, но, с другой стороны, я ни о чем и не спрашивала. Ее требование было вполне объяснимо. Она хотела, чтобы вскрытие Даны проводили знакомые и проверенные эксперты.

– У вас есть ко мне еще какие-то вопросы? – спросил Ренни.