Де Вака фыркнула.

— Ты спятил? Как я могу спать?

Карсон посмотрел на нее.

— Другого шанса у нас не будет, — сказал он.

Чарльз Левайн смотрел на голубую папку с множеством почтовых штемпелей и замысловатой подписью, сделанной поверх печатей. Он начал ее открывать, но потом остановился. Профессор уже знал, что там окажется. Рука потянулась к мусорной корзине, но потом он сообразил, что это бессмысленно. Уничтожение документов ничего не изменит.

Он выглянул через распахнутую дверь в заставленную коробками и контейнерами приемную. Всего неделю назад там сидел Рэй, который спокойно отвечал на звонки и разбирался с фанатиками. Секретарь хранил ему верность до самого конца, в отличие от других коллег и членов фонда. Как работа всей его жизни могла быть полностью скомпрометирована за такой короткий срок?

Он сидел в своем кресле и пустыми глазами смотрел на единственный предмет, который оставался неупакованным, — его ноутбук, все еще подсоединенный к серверу кампуса. Прошло несколько дней с тех пор, как он забросил крючок в глубокие холодные воды сети, рассчитывая получить помощь в своей отчаянной борьбе. Вместо этого он поймал левиафана, морское чудовище, которое уничтожило все, что было ему дорого.

Он совершил главную ошибку — недооценил Брента Скоупса. Или переоценил. Скоупс, которого он знал, не стал бы бороться с ним такими методами.

«Быть может, — подумал Левайн, — я сам виноват, что стал прибегать к гиперболам, делать поспешные заключения». Более того, он нарушил этические нормы, когда проник в сеть «Джин-Дайн». Он спровоцировал Скоупса. Тот, в свою очередь, сознательно опорочил память убитого отца Левайна — а это непростительный поступок социопата. Профессор не мог забыть об их прошлой дружбе — он до сих пор не сумел заполнить образовавшуюся пустоту, — такими интеллектуальными, глубокими и напряженными были их отношения. Он так и не смирился с их потерей, и ему казалось, что Брент переживает из-за их разрыва ничуть не меньше.

Но теперь стало очевидным, что Левайн жестоко ошибался.

Взгляд профессора вернулся к пустым книжным полкам и распахнутым шкафам. В затхлом воздухе медленно клубилась пыль. Потеря фонда, репутации и должности все меняла. Теперь проблема выбора упростилась. Пожалуй, остался один путь. Постепенно в его сознании начал вырисовываться план.

После наступления темноты «Маунт-Дрэгон» превращался в дом тысячи теней. Вымощенные дорожки и ровные поверхности многогранных зданий мерцали бледно-голубыми отсветами в сиянии молодой луны. Редкие звуки шагов и шорох гравия лишь усиливали тишину и ощущение одиночества. За тонким ожерельем света, окаймляющего ограду, вступал в свои права глубокий сумрак, который тянулся на сотни миль во всех направлениях, нигде не потревоженный светом или отблесками костра.