Дом был построен на двух хозяев, причем обе половины сделаны вполне самостоятельными, в каждой сени, кладовки, кухни. Но в то же время между половинами дома предусмотрен свободный проход. Теперь только металлическая щеколда болталась на обгоревшем косяке.

— Мы свою работу заканчиваем, вы только начинаете,— улыбнулся пожарник, показав белые зубы.— Но не думаю, что и вы здесь задержитесь. Пожар возник вон в той комнате. Все рамы целые, никто даже не пытался вырваться наружу. Когда мы приехали, в сенях еще лампочка горела. Так что замыкание исключено.

— Что же тогда?

— Сказать трудно, но если вас интересуют мои скороспелые соображения… Вот остатки рубанка, вот какая-то непристроенная доска… Возможно, ее подгоняли для чего-то, скамью, например, выстругали, полку, мало ли… Значит, на полу были стружки, щепки… Дальше все понятно. Вполне достаточно спички, папироски, искры… Да что там огонь! — пожарный засмеялся.— Пьяный пристально посмотрит на эти стружки, и то вспыхнут

— Когда вы приехали, дом уже вовсю горел?

— Гудел! — с подъемом воскликнул пожарный.— Перегородки деревянные, сухие… Опоздай мы на десять минут…

— Никаких несуразностей не заметили?

— Это уже по вашей части,— усмехнулся пожарный.

Демин еще раз окинул взглядом обожженные стены, потолок, прогоревшие насквозь перегородки. Сквозь черные проемы окон уже просвечивался серый свет утра. Зябко передернув плечами, Демин вышел во двор.

— По какому случаю был праздник? — спросил он у женщины, стоявшей у ворот

— Ну как же… Собрались люди… Выпили. Может для того и собрались,— женщина несмело улыбнулась.

— Вы знаете этих… пострадавших?

— Старика знаю, хозяина. Кто еще… Мог быть кто угодно, у него всегда дым коромыслом.

— Очень гостеприимный?

— Да как вам сказать… Кто с бутылкой ни придет, он и рад.

— Кто еще в доме жил?

— Половину дома квартирантам сдавал. Дергачевым. Муж и жена. Развеселая пара, не зря к старику потянулись. Я здесь через дорогу живу. Все боялась, что огонь перекинется, но обошлось,— женщина придирчиво осмотрела пожарище.

И только тогда Демин обратил внимание на ворота. Их так и хотелось назвать купеческими. Сделанные из толстых, плотно подогнанных досок, укрепленных на громадных кованых петлях, они не позволяли с улицы заглянуть во двор, увидеть жизнь обитателей этого дома. Над воротами был сооружен двухскатный козырек. Врезанная калитка тоже оказалась сработанной из тех же плотных досок. Выкованные мастером петли, щеколды, ручки — все рассчитано на годы, во всем чувствовалась добротность, которую ныне увидишь не часто. Все как-то временно делаем, впопыхах, мысленно ворчал Демин, словно завтра же предстоит переделывать. И действительно, переделываем, хотя без того есть чем заняться. Освежаем себе жизнь все новыми заботами, нас будто охватила боязнь собственной недолговечности, неполноценность перед хорошо сделанными вещами. Наверно, изменились сами отношения между людьми и вещами. Раньше в вещах искали опору в жизни, стремились передать их детям и внукам как частицу собственной сути, в них хранились привычки, характеры, образ жизни прежних поколений. А нынче мы что-то засуетились, почитаем за честь поскорее избавиться от вещи, чтобы приобрести новую, новую, новую… Моду меняем, увлечения, привязанности, друзей заводим так легко и быстро, что, право же, не жаль расстаться с ними через месячишко-второй… На что же опереться, где среди зыбкости и неопределенности найти уголок твердой и надежной почвы?