Официант уже возвращался с заказом.

— Прошу, — сказал он, изящным движением ставя чашку на скатерть. — Я включу в счет.

— Спасибо, — сказал Джон Доу, поднимая взгляд от газеты. — Хороший у вас кофе. Не то что в других местах.

— О да, сэр, — улыбнулся официант.

Джон Доу взял чашку обеими руками.

— Прохладно тут у вас. Дождь и тому подобное.

— Хотите столик внутри?

— Нет, там слишком много народу. Впрочем, не принесете ли меню?

— Конечно. Хотите пообедать? Или просто перекусить? — Улыбка официанта стала шире. — Разве что если вы совсем на мели?

— Нет, у меня есть деньги. Просто будьте так любезны, принесите меню.

— Одну минуту.

Официант удалился.

Джон Доу отхлебнул кофе, поприветствовал еще нескольких прохожих и поставил чашку на блюдце. За навесом вновь начинался дождь — вернее, даже не столько дождь, сколько мелкая изморось, едва увлажнявшая улицы, придавая им мягкий блеск. Джон Доу знал, что дожди в Газовом Свете идут не по расписанию, но с учетом множества условий — количества людей, температуры окружающего воздуха, яркости настоящего неба над куполом Утопии, сейчас скрывавшимся в густом лондонском тумане. Он наблюдал за людьми, которые спешили спрятаться, ожидая, когда закончится дождь, всегда длившийся не более полутора минут. Собственно, он уже заканчивался, и люди снова выходили на улицу, отряхивая с плеч влагу, весело болтая и смеясь.

Все на самом деле оказалось до обидного просто. Даже в том небольшом сбое, о котором он только что узнал, не было ничего страшного. Всегда оставалось место случайностям. Он вздохнул, ощущая легкое сожаление. Эта работа была для него последней, и он надеялся, что она окажется более многообещающей, преподнесет несколько настоящих сюрпризов. По крайней мере, ему мог представиться шанс поупражняться в интеллекте. Было бы о чем вспомнить, уйдя в отставку. Но нет — в подобном удовольствии ему отказано. Он смотрел на беззаботно болтающих прохожих. Словно стадо. Не будь он в столь прекрасном настроении, он ощутил бы презрение к ним — к человеческим нравам, человеческим слабостям, человеческим страданиям, человеческой доброте. Особенно к человеческой доброте.

Пора было предусмотреть все возможные случайности. Отложив газету, он достал из кармана мобильный телефон и набрал номер.

— А вот и вы, — сказал он, когда ему ответили.

Голос на другом конце звучал приглушенно, но в нем безошибочно чувствовались волнение, раздражение, неуверенность.

— Вы вовремя позвонили. Все идет совсем не по плану, и мне это очень не нравится.

— Не по плану? Что именно?

— Я вам уже говорил. — Голос перешел в едва слышный шепот. — То, что случилось в «Башне грифонов» или в «Темноводье». Предполагалось, что никто не должен пострадать. А тот охранник в «Галактическом путешествии» — господи, зачем его убили?