— Ну погоди, вот Лоу Чжэнь вернется, я ей расскажу, как вы с секретаршей таскаете у нее сигареты и выпивку и толкаете на стороне.

Охранник переменился в лице.

— Черт с тобой! Скажу, если тебе так хочется. — Он нахмурился. — Хотя какой толк? Ты все равно не знаешь, кто это. Деревенщина!

— Не твое дело. Может, и знаю.

— Ли Тоуминь.

Я чуть не упал. Ведь Ли Тоуминь был второй человек в компартии Китая. Если слетит председатель Госсовета, Ли Тоуминь тоже не усидит. Выходит, насчет тюрьмы Лоу Чжэнь не пошутила. Угораздило же меня связаться… Я почувствовал, как ноги слабеют от страха.

— Серьезно? — Я схватил охранника за плечо, он резко дернулся, чтобы освободиться.

— Она старшая дочь Ли Тоуминя. Так что как будешь себя вести, то и получишь. До тебя попадались одни козлы. Башню сносило от роскоши, в момент забывали, из какого дерьма вылезли. Вот тут-то Лоу Чжэнь им давала прикурить. Чтобы не забывались.

— То есть можно схлопотать, если не попадешь под настроение?

Охранник только ухмыльнулся в ответ. Чего он выпендривается? Я уж собрался было врезать ему как следует, но почувствовал легкий толчок. Двери лифта открылись в вестибюле, и в этом, другом, мире я сразу забыл о Лоу Чжэнь.

Мимо не спеша плыло семейство в майках с короткими рукавами, деловой походкой торопились бизнесмены, тут же вежливо расшаркивались перед гостями швейцары и коридорные. Я сидел в номере Лоу Чжэнь, как заключенный, не выходил из него уже две недели. Европейка или американка в платье с низким вырезом на спине улыбнулась, поймав мой взгляд. Огромный мир! Я не отрываясь смотрел на людей в просторном вестибюле. Их было много — спокойных, умиротворенных, наслаждавшихся роскошью и богатством. «Хочу стать одним из них. Я обязательно должен стать таким же, как эти люди!» Как же мне захотелось богатства и свободы! Помню это горькое чувство, когда нет ни того ни другого. Я с удовольствием пользовался всем, что мне давала Лоу Чжэнь, но после того, что я увидел, на меня напала тоска от мысли, что надо возвращаться в ее номер. Страшно захотелось сбежать. Словно читая у меня в голове, охранник шепнул мне в ухо:

— Смотри не забывайся! Не вздумай дурить! На тебе своего ничего нет. Все она тебе купила. Попробуешь смыться — поймают и посадят за воровство.

— Заткнулся бы ты, а?

— Да ладно тебе, деревня!

— А сам-то кто?

— Я-то как раз из Пекина.

Тихо переругиваясь и одновременно делая вид, что заняты мирной беседой, мы мерили шагами вестибюль взад-вперед.

Охранник был прав: белую рубашку поло, джинсы я получил от Лоу Чжэнь. Рубашка — английская, фирма «Фред Перри», джинсы «Ливайс». Кроссовки «Найк» из черной кожи с белой полосой. Интересно, кто из китайцев мог в то время носить «Найк»? Получив эти кроссовки, я был на седьмом небе от счастья. Каждый день пылинки с них сдувал. Именно потому, что я был одет с иголочки, люди бросали на меня уважительные взгляды: «Совсем юнец, молоко на губах не обсохло, но, видать, из богатеньких». Я заметил, что стоявший в дверях коридорный — примерно одного со мной возраста — с завистью поглядывает на мои кроссовки. Роскошь, в которой жила Лоу Чжэнь, меня сразила, и я старался взять все от этой шикарной жизни. Но блеск богатства еще ярче, когда им восхищаются. Если же никто его не видит, оно вполовину теряет в цене. Сделав это открытие, я понял, что должен сбежать от Лоу Чжэнь, вырваться из ее плена.