Ответа на этот вопрос он не получил – Эберляйн уже стоял рядом с человеком-жабой у входа в вестибюль. Оттуда, как Дон помнил, начинался коридор, ведущий в северную башню крепости.

* * *

В самом центре вращающегося черного солнца на мраморном полу сидел лысый старик в кресле-каталке с электроприводом. Один глаз его напоминал вставленный в глазницу серый камешек, зато другой смотрел на удивление остро и внимательно.

За окном Зала Обергруппенфюреров висел узкий восковой месяц, едва прикрытый тонким, как струйка дыма, облачком. Вниз, в крипту, вела крутая лестница. Зал то и дело озарялся мерцающими отблесками пламени – там, внизу, в гиммлеровской Вальхалле, впервые за семьдесят лет зажгли вечный огонь.

Рядом с креслом Фатера стояла Елена, переминаясь с ноги на ногу, – ей было явно неудобно в темно-красном вечернем платье. По другую сторону – двое бритоголовых с настолько непроницаемыми физиономиями, что Дону показалось, что это фаянсовые куклы.

Он перевел глаза на молодую женщину в красном – не на черное же солнце ему было смотреть. Эберляйн подвел его к перилам лестницы, чтобы показать горящий внизу факел.

Потом они подошли к Фатеру. Эберляйн прокашлялся и хотел что-то сказать, но Фатер его опередил.

– Спасибо, я знаю, – сказал он и протянул Дону скелетообразную руку.

Дону показалось, что он обменялся рукопожатием с пауком. Он содрогнулся и поторопился отпустить руку.

– Дон Тительман, – сказал Фатер. – И конечно, kleine Eva.

Эва словно бы и не заметила протянутой руки. Фатер засмеялся.

– Вы совершили большое путешествие, чтобы сюда попасть, – сказал Фатер после паузы и уставился своим одним глазом на Дона. – И вы нам очень помогли. Теперь, чтобы вызвать сферы Стриндберга, Фонду не хватает только одного.

Не спуская глаз с Дона, он нажал рычаг на ручке кресла. Гидравлический механизм помог ему принять стоячее положение.

– Нам нужна ваша помощь, чтобы выполнить обещание.

– И что будет потом? – спросил Дон.

– Сегодня вечером мы выполним обещание, – повторил Фатер. – Мы должны принести жертву, если вам угодно называть это так. Такое решение было принято после смерти Карла Марии Вилигута, в самые мрачные времена для Фонда. Я бы сказал, что вы, с вашим происхождением, можете рассматривать это как оказанную вам честь.

Дон покрутил головой – ему показалось, он спит. Но Фатер истолковал его жест по-другому.

– В такой исторический момент, как этот, – сказал он раздраженно, – места для колебаний быть не должно. Там, внизу, в крипте, которую эсэсовцы во главе с Гиммлером называли Вальхаллой… – Он словно выплюнул это слово, настолько брезглива была интонация. – Там в крипте, как вы знаете, стоит двенадцать каменных постаментов. И сегодня, больше чем через семьдесят лет, им суждено выполнить свое истинное назначение. Здесь собралось одиннадцать человек… как бы сказать… одиннадцать ключевых фигур Фонда. Они образуют круг, формирующий ограниченное телекинетическое поле. Крест и звезда будут опущены в пламя вечного огня на специальной цепи. При достижении нужной температуры они сплавятся между собой, и перед нами вновь окажется навигационный инструмент Стриндберга. На внешней сфере засияют звезды Малой Карловой Колесницы, а на внутренней мы увидим координаты туннеля в Подземный мир. И в этот момент, Дон Тительман, начнется новая, куда более счастливая эра.