Клонкерри фыркнул.

— Все правильно. Слишком много совпадений. Мы схватили ее, уж прости, и слегка отшлепали, и она рассказала нам немало, Робби, немало интересных деталей. А потом у меня было эстетическое озарение, если можно так выразиться. Я придумал нашу маленькую драму с колпаками, кастрюлей и ее кишками. Ты оценил, правда? Я ведь чего добивался? Чтобы ты думал, будто прямо на твоих глазах умирает Кристина, что это ее внутренности варятся в подливке, а потом — оцени всю красоту замысла! — потом ты объявляешься в Ирландии и видишь, как твоя сучка умирает снова, самым нелепым образом, насаженная на кол. Какая прелесть, правда? Скольким мужчинам довелось видеть мучительную смерть своей возлюбленной дважды? Сначала из нее варят суп, потом насаживают на кол… Продюсеры Уэст-Энда заплатили бы миллионы за такую пьесу! Coup de theatre! — Он сделал жест восхищения. — Разве я не заслуживаю аплодисментов? За сценарий, достойный Оскара?

Он смотрел с таким видом, будто всерьез ожидал одобрительных возгласов.

— Робби, ну скажи, разве я не молодец? Разве ты не испытываешь тайного восхищения? Одним заходом я сбил тебя со следа, провел через жуткие душевные страдания, заставил поверить, что ты увидишь, как на кол насаживают дочь, а потом на колу очутилась бы Кристина. В то время как сам я нахожусь в полной безопасности, но при этом ухитряюсь разговаривать с тобой и дергать своих кукол за ниточки. — Улыбка слегка увяла. — И тут мои кретины-помощники выходят и открывают стрельбу и этим все портят, не успев насадить на вертел Кристину. Ай-ай-ай! До чего же трудно в наше время нанять приличных работников. Итак, на чем мы остановились? Где… ты… был…

Голос Клонкерри «поплыл», взгляд утратил фокусировку. Выражение лица застыло. Роб многозначительно посмотрел на Форрестера, и тот кивнул.

— Нет, я не собираюсь сходить с ума, — усмехнулся Клонкерри. — Я уже давно это сделал. Ты наверняка заметил, детектив Форрест Гамп[29], что имеешь дело с форменным психом. Но я все равно в несколько раз умнее тебя. Поэтому все твои глупые ходы знаю наперед. Ну конечно, ты уже дошел до понимания того, что я в Курдистане. Ведь я тебе дал подсказку, поймав нашу бедненькую Исобель Превин и добравшись до ее поджелудочной железы. Сказать по правде, мне здесь не нравится. Паршивое местечко. Турки так плохо ведут себя с курдами! Просто стыд и позор. — Клонкерри покачал головой. — Я серьезно, они расисты, а я ненавижу расистов. Ты меня считаешь бессердечным психопатом, но это не так. Больше чем расистов я ненавижу только ниггеров. — Маньяк крутанулся вместе с креслом и остановился лицом к камере. — Почему чернокожие так тупы? Ну же, парни, признайте это. Вы никогда не удивлялись, глядя на чернокожих? Они теперь везде, куда ни сунься. Может, у них план такой? Собрались вместе ниггеры и подумали: эй, давайте посмотрим, не удастся ли нам иммигрировать в какое-нибудь милое местечко и превратить его в сортир? Будем жить в грязных халупах, грабить и стрелять в свое удовольствие. И жаловаться на белых людей. А пакистанцы! Пакистанцы! И арабы! Что им от нас надо? Сидели бы у себя в пустынях, любовались на своих баб через паранджу и слушали вой муэдзинов, так нет же… А как насчет жидов, вечно хнычущих про холокост?