Я должен был поймать его на крючок. Для него половину самого острого удовольствия составляли не деньги; весь «смак» заключался в том, что ему удалось провернуть такую махинацию. Думая теперь об этом словечке Пата, я смекнул, что, скорее всего, он позаимствовал его у Большого Аля. Этому парню нравилось дурачить своих боссов; он жаждал быть втянутым в игру, стать участником какой-нибудь заварухи, и я знал, что если использую правильную наживку, то он придет на встречу.

«Ничего пока не хочу говорить! — набирала Келли под мою диктовку. — Но, поверь, дело стоящее. Если хочешь взглянуть, навести меня. Я в Дейтоне».

А дальше я принялся врать:

«Все отказались — говорят, невозможно. И тут я вспомнил про тебя».

Попался. Ответ пришел незамедлительно:

«Какой формат?»

Я сообщил ему все подробности.

«Не смогу увидеться до девяти вечера сегодня, — пришел ответ. — Возле „Бут-Хилл-салуна“ на Мейн-стрит».

«Я буду».

На экране проплыли восторженные вопли Большого Аля.

Теперь он был похож сам на себя. Келли отключила компьютер, и мы заплатили двенадцать долларов. Примерно сотую часть того, во что обошелся бы мне частный сыщик.

Теперь надо было убить время до вечера. Мы купили темные очки, и еще я взял для Келли стильные шорты, футболку и сандалии. Мне пришлось остаться, как есть, в рубашке навыпуск, чтобы прикрыть пистолет. Я повязал голову банданой, чтобы скрыть порез на лбу. Темные очки прикрыли еще пару ссадин.

Ветер дул нам в лица, пока мы слонялись по пляжу. Было то время дня, когда рестораны начинают заполняться любителями ранних ланчей.

Когда мы вернулись в гостиницу, я сделал несколько звонков, чтобы узнать расписание зарубежных авиарейсов. Если материал, который расшифрует для меня Большой Аль, окажется тем, что нужно Симмондсу, нас с Келли отсюда вытащат. Я знал, что у Большого Аля есть связи и ресурсы, чтобы раздобыть нам паспорта и даже деньги.

Мы перекусили, после чего — в обиталище пиратов — я позволил Келли выиграть у меня восемнадцать очков, и настало время готовиться к встрече.

Примерно в половину восьмого солнце стало садиться, и на улицах зажглись неоновые огни реклам. Все разом переменилось: из магазинов стали доноситься бухающие звуки музыки, и ребята раскатывали по улицам гораздо быстрее положенных десяти миль в час.

Не знаю, в чем дело, может, в погоде, но я как-то отрешенно смотрел на положение, в котором оказался. Нас было только двое: Келли и я; мы веселились, поедая мороженое, расхаживая по улицам и разглядывая витрины магазинов. Келли вела себя как ведут все дети и, высмотрев что-нибудь в витрине, бросала на меня красноречивый взгляд: «Видишь это?», в котором явственно сквозил намек — может, купишь? Я, неожиданно для себя выступая в роли родителя, отвечал: «Нет, на сегодня достаточно».