Если бы! При первой же возможности я извлек ее из тайника и внимательно рассмотрел. Сначала мне показалось, что это как будто дневник астрономических наблюдений, но потом между столбцами цифр, рисунками планет, комет и лунных затмений я обнаружил и кое-что еще: дневник вроде моей Синей книги, только поэтический…
Поэзия? У Найджела? Ликуя, я читал дальше. Найджел — поэт? Что за шутки? Впрочем, брат всегда казался мне полным противоречий и почти таким же осторожным, как и я сам. Мне было ясно: за его вечно хмурым выражением лица скрыто немало сюрпризов.
Первой неожиданностью было то, что ему, оказывается, нравились японские хайку. Обманчиво простые маленькие нерифмованные стихи. Я бы, скорее, решил, что ему придутся по душе звучные сонеты с четким ритмом и выраженной рифмой, которая гремит и звенит, затмевая порой бессодержательность строк…
Второй сюрприз — это его влюбленность. Найджел, оказывается, был давно влюблен, влюблен отчаянно и страстно. Это продолжалось много месяцев — с тех пор, как он купил себе телескоп, и увлечение звездами дало ему идеальный предлог и право приходить и уходить по ночам, когда вздумается.
Все это было довольно забавно. Я никогда не видел в Найджеле романтика. Но третий сюрприз оказался посильнее двух первых — он сразу же убил в моей душе всякое умиление, и сердце мое забилось в ожидании чего-то ужасного.
Я снова стал перелистывать тетрадь, чувствуя, как похолодели пальцы, а во рту появился какой-то ватный, химический привкус. Конечно, я понимал, что, если Найджел поймает меня за чтением своего дневника, это будет иметь самые серьезные последствия. Но, изучая его записи, я не зря так рисковал, ведь в них содержалось нечто куда более обличающее, чем несколько любовных стихотворений и рисунков. Если бы Найджел заподозрил, что вор — это я, мне достались бы не только тумаки. И если бы кто-то еще узнал то, что теперь знал я…
Только за это брат запросто убил бы меня.
4
4