Давайте назовем его мистер Миднайт-Блю,[41] это так красиво звучит. Он человек настроения, он полон тайн. По ее мнению, истинный поэт и любовник, человек тихий и добрый, у которого одни звезды на уме. Но все дело в том, что это не он, а она живет в мире фантазий. И вполне может нафантазировать, что две заблудшие души, случайно встретившись, теперь спасутся от самих себя благодаря возникшей меж ними истинной и чистой любви…

Какая жестокая шутка! Бедная девочка. На самом деле ее возлюбленный — жуткий упрямец и самоуверенный головорез, у которого все руки в крови, да к тому же лжец и трус. Но этого мало. Хоть она и думает, что он сам ее выбрал, истина в том, что ее выбрал для него кто-то другой.

Полагаете, это невозможно? Видите ли, люди — все равно что карты. Тяните карту. Любую. Фокус состоит в том, чтобы доверчивый простак поверил: та карта, которую он вытащил из колоды, действительно его выбор, его собственная, личная пиковая дама…

Он ездит на черной «тойоте». Как и прежде, гоняет на ней по улицам, разделяя свою жизнь на до и после — словно трагедия, случившаяся с ним, способна изменить предначертанную орбиту человеческой жизни, как это бывает, например, если столкнутся две планеты, а затем разлетятся в стороны, сбившись с прежнего пути.

Но это невозможно. Не существует способов обмануть судьбу. Совершенное братом преступление стало его неотъемлемой частью, как форма лица или шрам у него на ладони, пересекающий линию сердца, — единственное физическое напоминание о той отвратительной интерлюдии. Шрам от неглубокого, быстро зажившего пореза, не нанесшего ему особого ущерба, тогда как тот бедняга, которому он раскроил череп, скончался двумя неделями позже.

Конечно, Миднайт-Блю убийцей себя не считает. По его словам, это был просто несчастный случай, элементарная ссора, слегка вышедшая из-под контроля. Он твердит, что у него и в мыслях не было никого убивать, словно эта фраза способна оживить мертвого, словно кому-то не все равно, что он поступил так, будучи в состоянии аффекта, что его нарочно ввели в заблуждение, что ему тогда только-только исполнился двадцать один год…

Его адвокат воспользовался этими доводами. Он рассуждал о тяжелом душевном состоянии своего подопечного, о каких-то особых обстоятельствах и в итоге попытался свести обвинение к статье «непреднамеренное убийство» — этакое пегое выражение, наполовину красное, наполовину черное, пахнущее, во всяком случае для меня, весьма сомнительно. По-английски оно звучит почти как чье-то имя — Miss Adventure, misadventure[42] — и очень похоже на словосочетание «мальчик Игрек». Словно его взяли из книжки комиксов о какой-то авантюристке…