— Это же я дал ему ту, первую, как потом оказалось — липовую, информацию. Прошу прощения, Адам. Я тогда сам был просто оглушен. Знаю, надо было выждать, все как следует перепроверить, но, понимаешь, погорячился. Бывает, сам знаешь.

Да уж, безмолвно подтвердил Чапел. Он и вправду знал, как такое бывает.

— Теперь-то Глен и сам начал понимать, едет сюда на встречу со всеми сотрудниками, — продолжал Фридман. — И я решил, что раз именно меня угораздило навлечь несчастья на твою голову, так именно мне и следует отвести от тебя все подозрения.

— Так, значит, адмирал Гленденнинг в курсе?

— Ага. Очень взволновался, когда все выяснилось. Кстати, надо отдать должное: мне он признался, что на самом деле никогда и не верил, что ты крот. Тебе повезло, что такой человек, как он, готов за тебя драться.

— Ты ошибся, так ему и скажи.

— Что сказать?

— Скажи ему, что ты ошибся, Бобби. Скажи, что я и вправду продался.

— О чем ты? Я ведь никогда не ошибаюсь. Это меня и подвело. Мне показалось, что…

— Заткнись, Бобби!

Стюардесса опасливо покосилась на Чапела и знаками стала призывать его вести себя потише, чтобы не пугать других пассажиров. Отвернувшись от нее, Чапел продолжил:

— Когда адмирал должен к вам приехать?

— Прямо сейчас. Собственно, он уже опаздывает на пять минут. Что происходит, Адам? Какого черта?

Чапел прикинул, насколько можно довериться Фридману.

«Вызвал полицию и сорвал слежку за Талилом вовсе не Леклерк, — успела шепнуть ему Сара в Казармах Мортье, — и не генерал Гадбуа».

«Откуда ты знаешь?»

«Знаю. Это был тот же самый человек, который сделал так, чтобы спецназ не поспел вовремя на „рынок контрабандистов“. Тот же самый, кто приказал Фрэнку Неффу тебя арестовать. Тот, кто велел Гадбуа продержать тебя под замком до понедельника. Тот, кто думает, что я умерла».