— Потому что он был человеком другого времени.

— «Черные корабли» коммодора Перри… Акира был самураем. Он принадлежал тому времени, когда самураи еще не превратились в изгоев, пополнив ряды бандитов, а Америка еще не успела развратить народ Акиры. Ты знаешь, — он повернулся и поцеловал ее, — перед смертью он назвал меня…

У него к горлу подкатил комок и на глазах выступили слезы.

— Назвал меня… о Господи…

Рейчел обняла его.

— Скажи как.

— Своим другом.

— Так он и был твоим другом.

— Понимаешь ли ты, чего стоило ему произнести эти слова? Всю свою жизнь он ненавидел американцев. Из-за Хиросимы и Нагасаки. Из-за «черных кораблей» в бухте Йокогама. Акира должен был жить в прошлом веке. Когда Япония была чистой.

— Она была чистой всегда, — сказала Рейчел. — И всегда останется чистой. Потому что если Акира… если в этой стране все такие, как Акира… тогда это великая нация. Потому что честь и благородство ценятся в Японии превыше всего.

— Но он мертв.

— Потому что он исполнил до конца долг чести.

Савидж поцеловал ее, и пламя фонаря взметнулось вверх.

— Я все думаю…

— О чем?

— Об Америке. Нашей гражданской войне. Перед войной мы создали о Юге миф. Великолепные дворцы. Благородство жизненного уклада.

— Но были и рабы, — заметила Рейчел.

— Я именно об этом и говорю, — кивнул Савидж. — Миф. Порой люди создают миф, скрывающий безобразие, и принимают его за реальность.

— Типа дезинформации?

— Или памяти. Но память — это ложь. О Боже, помимо всего прочего, я изведал и это. Сейчас только это и имеет значение.